"Богумил Грабал. Прекрасные мгновения печали" - читать интересную книгу автора

жали рожь, и настоятель говорит: "Дайте и мне попробовать..." Один жнец
вытер косу и подал ее господину настоятелю, прочие же жнецы усмехались, но
когда настоятель взял косу и расставил ноги, то с каждым его мощным взмахом
их улыбки все заметнее и заметнее тускнели. И вот господин настоятель косил,
и рожь после очередного удара косы ложилась точно как надо, будто настоятель
сам был из жнецов. Пройдя полосу, он обернулся, взглянул на плоды своего
труда и, утерев лоб, вернул косу, а затем я понес дальше через поля
зажженный фонарь, а настоятель нес на блюде облатку, чтобы дать ее в деревне
умирающей крестьянке...
Еще я видел, как во время уборки ржаных снопов в полях за пивоварней
господин настоятель, сняв свое люстриновое пальто, брал в руки вилы и кидал
на воз сразу по две копны, да так быстро, что у него их не успевали
принимать. Больше всего он любил грузить снопы на поле барышень
Шафаржиковых, там за хозяина была старшая сестра, которая выглядела как
переодетый мужчина, она носила сапоги и курила, а с лошадьми обходилась не
хуже заправского кучера. Ей помогала младшая - красавица под стать
настоятелевой кухарке, но и у нее спорилась любая работа в поле и на
конюшне. Так вот, господин настоятель убирал у них всю рожь, все хлеба, а
потом, насквозь мокрый от пота, зажав свернутое пальто под мышкой,
возвращался берегом реки назад в городок. Только один раз, когда он принимал
снопы и укладывал их на самом верху высоко нагруженного воза, потому что
никто не умел класть снопы вдоль и поперек так ровно, как господин
настоятель, он свалился с воза, но с ним - не иначе как чудом - ничего не
случилось, ведь на нем была сорочка от Милана Гендриха, улица Палацкого 156.
А сегодня я шел домой из школы... Обычно я любил забраться на парапет
каменного моста и по нему, словно канатоходец пан Тршиска, перебегал на ту
сторону реки, в Залабье, а там спрыгивал и шагал дальше. Однако сегодня я
возвращался кружным путем, через железнодорожный мост, и в начале его
заметил металлические ограждения, поднимавшиеся наверх, к самой конструкции
моста. Я залез на ограждения, передо мной тянулся на другую сторону
металлический настил, усеянный многочисленными заклепками; если бы проехал
поезд, я смог бы коснуться рукой паровозной трубы, подо мной перекрещивались
железные балки, и весь мост, державшийся на трех опорах, сверкал рельсами,
что где-то вдалеке сворачивали к пивоварне, сиявшей бежевыми стенами в
глубине фруктового сада. Я двинулся вперед, слегка раскинув руки, а посреди
моста остановился и принялся смотреть вниз. За мостовой опорой река,
покрытая рябью, образовывала водовороты. Я сел и начал болтать ногами,
воображая, будто бы по щиколотку окунул их в воду; я смотрел вниз по течению
реки, туда, где за лугами вздымались над вербами высоченные тополя, и еще
дальше, на Комаренский остров, я перевел взгляд с полотна железной дороги на
поля: там стоял воз, кони, нагнув шеи к куче розового клевера, лакомились
им, и я видел, что мужчина в белой рубашке косит клевер, что другой косой
орудует женщина и что вторая женщина, в платке, собирает скошенную траву в
копенки. Я закрыл глаза, солнце приятно пригревало, вокруг не было ни души,
только на реке спиной ко мне сидел в лодке рыбак...
Потом вдруг мост загрохотал, он весь сотрясался, так что я крепко
ухватился за железные балки; приближался поезд, и мост под ним прогибался,
грозя переломиться, паровоз выпустил пар, окутав меня всего влажными клубами
и дымовой гарью, но вот паровоз с тендером достиг другого конца слегка
изогнувшегося моста, вот уже стал быстро удаляться от меня и последний