"Александр Граков. Паром в никуда (Город пропащих - 2)" - читать интересную книгу автора

почти без сознания на ту же кушетку, с которой не так давно скатился. Свет
приходится выключать охране.
Утром Аджиев просыпается в своей спальне, раздетый, укрытый махровой
простыней, источающей запах морозного утра. Но воспоминания, неотвратный
кошмар прошлой ночи лезут в мозги вместе с головной болью. И к тому же этот
премерзкий запах изо рта - словно дерьма вчера наглотался сверх всякой
меры. Да уж, аллегория что надо,- морщится Артур Нерсесович, вспомнив почти
все: засада возле "Клондайка", уход от погони, странный взгляд Елены, потом
эта Оксана... Действительно дерьмо. Но ведь не все же плохо было вчера -
что-то хорошее, ностальгически-светлое промелькнуло вспышкой в сознании. И
тут же пропало. Что? Аджиев напряженно морщит лоб, пытаясь ухватиться за
ускользающее видение, как утопающий за соломинку - голова тут же взрывается
адской болью в обоих полушариях. Будь ты проклята, Ямайка, вместе со своим
самогоном!
В дверь спальни тихо стучат и на пороге возникает все та же Оксана -
свежеумытая, с пышной гривой темно-каштановых волос и
обольстительно-змеиной улыбкой на пунцовых, не испоганенных помадой губах.
В руках - расписной поднос, а на нем жестовский кувшин. Сейчас она явно не
по интерьеру. Аджиев морщится, словно к головной боли прибавилась еще и
зубная - память предательски подсовывает ему совсем иную картинку.
- Ну, зачем пришла?
- Кричали, Артур Нерсесович,- пожимает плечами Оксана - ни дать ни
взять вылитый Саид из "Белого солнца пустыни". Оказывается, проклятие
Ямайке прорвалось даже через дверь спальни. А она что, стояла за дверьми и
подслушивала?
- Рассольчик вот, из малосольной капусты. По маминому рецепту с
Еленой Сергеевной квасили,- Оксана доверчиво подсовывает Аджиеву кувшин. В
нос шибает настолько крутым пряным запахом, что у него помимо воли
начинается слюноотделение, а рука сама тянет кувшин ко рту.
Кисло-сладко-соленый ядреный напиток приятно холодит внутренности, из
головы куда-то девается боль, а мысли выстраиваются в положенную им
цепочку. И сразу вспоминается холодно-белая простынь на холсте...
- Спасибо, Ксюша,- Аджиев благодарно улыбается ей.- Ты иди, иди к
Максимке. Только скажи сперва - как там Елена Сергеевна?
Оксана понимает вопрос.
- Всю ночь просидела у картины. Сейчас спит. Спокойна, как обычно.
Захлопнувшаяся за ней дверь ставит точку в диалоге. Однако теперь
Артур Нерсесович знает, что ему делать. Он торопливо одевается и почти
бегом направляется к шкафу с оконченными работами Елены. Берет первый
попавшийся наощупь подрамник, выносит его на свет в холл. На весь
прямоугольник размером восемьдесят на шестьдесят - смазанное бледное
женское лицо с огромными темно-синими глазами. Таких глаз, по его мнению, в
природе не существует. На обратной стороне серого холста карандашная
надпись бегущим почерком жены: "Невостребованная страсть". Темно- бордовый
фон, широкие мазки серого полутона...Смесь бульдога с носорогом. А если вот
так? Он ставит портрет на шестую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж
и отходит от него почти к самой входной двери. Затем оборачивается и чуть
не падает от неожиданности: картина ожила. На него в упор глядит красавица
с распущенными волосами. Темные круги под глазами говорят о ночи,
проведенной без сна в ожидании...Кого или чего? Красивые губы почти слились