"Хезер Грэм. Золотой плен " - читать интересную книгу автора

страшный боевой клич, такой жуткий, какого Аэд никогда не слышал, и,
восседая на коне, представлял такое потрясающее зрелище, как ни один викинг
до него.
Он был не такой, как все. Это подтвердили вчерашние события. Да, Олаф
был другой-молодой, сильный, крепкий, как могучий дуб, и такой же высокий и
властный. Одного появления над холмом его золотистой головы было
достаточно, чтобы вселить ужас в сердца многих смельчаков. Он сражался
только с воинами и не трогал женщин и детей. Он был воином, страшным в
битве, но не палачом.
Небо потихоньку теряло малиновую окраску, но это не делало картину дня
менее мрачной. Костры разгорались под порывами ночного ветра, и, казалось,
огонь о чем-то предупреждал.
Раздраженно Аэд отбросил шлем в сторону и пытался освободиться от
сковывающей его кольчуги. Многие ирландские воины сражались в одних лишь
кожаных рубахах и пали, сраженные сталью.
Он сел на бревно и внезапно почувствовал себя очень старым, слишком
старым, чтобы жить. Его седеющие волосы и борода были лишь внешним
признаком старости: старость вкралась в его кости и в его сознание.
Ирландцы хотят, чтобы он попытался взять город. Возможно, он и сделает
это. Почему он не должен этого делать? Да потому что не сможет победить. Он
понимал, что Олаф ждет этой атаки и наблюдает за действиями Аэда с
любопытством. И еще потому, что если была хоть какая-то надежда на
сохранение жизней и мира - оправдается она или нет, зависело только от
Волка. Он был другой. Дикий варвар с севера, да. Но какой-то
цивилизованный. В противоположность Фриггиду Кривоногому, Олаф был более
утонченным человеком. Ходили слухи, что он перенял многие ирландские
обычаи, включая ежедневное мытье. Он был созидатель и мечтатель. Он уже
возвел себе каменный замок внутри стен, и Аэд слышал, что в Дублине вода
подавалась прямо в дома по трубам.
Ужасный крик смертельно раненого воина чуть не разорвал барабанные
перепонки Аэда, подобно сильно брошенному копью. Он стиснул зубы и зажал
уши кулаками, чтобы не слышать пронзительных воплей умирающего. И тут Аэд
Финнлайт, Верховный король Тары, человек, который собрал все силы страны
для борьбы с общим врагом, зарыдал. Слезы не касались его обветрившегося
лица уже сорок лет, и теперь они омывали его бронзовые щетинистые щеки. На
мгновение у него защемило сердце. Он оплакивал прекрасных сыновей земли,
превратившихся в груду искалеченных тел.
Аэд пошатнулся. Он не притронулся ни к своей кольчуге, ни к мечу с
запекшейся кровью. Зашагал, ступая старыми, но все еще сильными ногами к
костру, где предводители и короли ожидали его в надежде, что он прикажет им
атаковать Дублин утром.
Мужчины с любопытством посмотрели на Аэда, их глаза блестели, жаждая
власти и победы. "Глупцы, - подумал Аэд, - вы смотрите на меня, сплотившего
вас, и верите, что этот день был ваш". Аэд поморщился при виде их лиц. Они
были христианами, но смотрели как плотоядные и кровожадные звери. "О
Боже, - вопрошал Аэд, - неужели мы, люди, верящие в тебя, не лучше этих
тварей, пришедших с севера?" Короли, которые вынесли недели сражений и
сегодняшний кошмар, не будучи ранеными, продолжали похваляться у огня
своими подвигами. Аэд погрел свои грубые пальцы над огнем, не говоря ни
слова. Он ждал, пока они замолчат. Потом сурово поднял глаза, покрытые