"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

Потому как, что бы там ни говорилось, душа не принимала
все эти отчеты просто как работу добровольную, ради своего
потребления, - все искались какие-то тайные причины и поводы.
Что угодно, кроме самовнимания - казалось бы, естественнейшего
внимания и интереса к себе, ко внутреннему своему миру. Изучать
самого себя? Странно. Все же он чудак. Наилучшее утешение -
считать его чудаком: мало ли бывает на свете чудаков...


ГЛАВА ВОСЬМАЯ -

О ТОМ, СКОЛЬКО ВСЕ ЭТО СТОИТ
И СТОИТ ЛИ ОНО ЭТОГО...


Сколько же времени занимали эти отчеты? И этот расход,
оказывается, был учтен. В конце каждого отчета проставлена
стоимость отчета в часах и минутах. На подробные месячные
отчеты уходило от полутора до трех часов. Всего-навсего. Плюс
план на следующий месяц - один час. Итого: три часа из
месячного бюджета в триста часов. Один процент, от силы два
процента. Потому что отчет зиждился на ежедневных записях. Они
занимали несколько минут, не больше. Казалось бы, так легко,
доступно любому желающему... Привычка почти механическая - как
заводить часы.
Годовые отчеты отнимали побольше, семнадцать - двадцать
часов, то есть несколько дней.
Тут требовался самоанализ, самоизучение: как меняется
производительность, что не удается, почему...
Любищев вглядывается в отчет, как в зеркало. Амальгама
этого зеркала отличалась тем, что отражала не того,. кто есть,
а того, кто был, только что минувшее. В обычных зеркалах
человек под собственным взглядом принимает некое выражение, не
важно какое - главное, что принимает. On - тот, каким хочет
казаться. Дневник тоже искажает, там не увидеть подлинного
отражения души.
У Любищева отчет беспристрастно отражал историю прожитого
года. Его Система в свои мелкие ячеи улавливала текучую, всегда
ускользающую повседневность, то Время, которого мы не замечаем,
недосчитываемся, которое пропадает невесть куда.
Что мы удерживаем в памяти? События. Ими мы размечаем свою
жизнь. Они как вехи, а между вехами - пусто... К примеру, куда
делись эти последние месяцы моей жизни с тех пор, как я стал
писать о Любищеве? Собственно работы за столом было немного -
на что же ушли дни? Ведь что-то я делал, все время был занят, а
чем именно - не вспомнить. Суета или необходимое - чем
отчитаться за эти девяносто дней? Если бы только эти месяцы...
Когда-то, в молодости, под Новый год, я спохватывался: год
промелькнул, и опять я не успел сделать обещанного себе, да и
другим - не кончил романа, не поехал в Новгородчину, не ответил