"Даниил Гранин. Эта странная жизнь" - читать интересную книгу автора

роскошные квартиры некоторых своих ученых коллег, на эти
гарнитуры, отделку, где столько сил, забот вложено в каждую
дверную ручку, он мог удивленно повторить слова одного
философа: "Как много есть вещей, в которых я не нуждаюсь!"
Это была свобода. Он был свободен. Но окружающим, близким
от такой его свободы было тяжко. Окружающие были обычные люди,
они не могли довольствоваться той малостью удобств, какой
хватало ему. Их тяготила его постоянная занятость,
нескончаемость его работы, та мельничка из сказки, которая все
молола и молола соль...
Его считали чудаком. Он не отказывался от этого звания.
Сократа тоже считали чудаком, что, кстати говоря, полностью
отвечало сущности сократовского характера. Любищев понимал,
что, вступив на еретический путь, быстрого понимания достичь
невозможно. Недаром Оскар Уайльд говорил: "Когда со мною сразу
соглашаются, я чувствую, что я не прав".
Истины, которые Любищев еще недавно защищал как
оригинальные, завтра становятся банальными. Научную истину надо
обновлять. Наука для него начиналась с сомнения и кончалась
уверенностью. То же относилось и к философии.
Жизнь его нельзя назвать аскетичной. Все выглядело
обыкновенно. Он занимался спортом. Плавал. Гулял. Мечтал купить
новую пишущую машинку. Нужда была средней: то, что называется
домом, выглядело ничем не примечательно; только близкие
помнили, сколько за этой скромностью было упущенных
возможностей - устроиться в Москве, в Ленинграде...
Он сознавал, что все это - неизбежная плата за свободу, за
возможность оставаться самим собой. Плохо, конечно, что
расплачиваться приходилось не ему самому, а самым родным и
любимым людям.
Платить надо было и другим - при большой внутренней
продуктивности его Система давала малый выход, то есть в печать
работ попадало немного...
Всякий раз перед ним возникала необходимость выбора. Либо
- приспособиться к требованиям научных журналов, редакций:
писать так, чтобы не вызывать протеста, не дразнить, не
перечеркивать господствующих взглядов. Он уважал своих
противников, ему нужен был спор, а не возмущение. Это не
означало приспособленчества. Но чтобы возникла дискуссия, ему
надо было применять тактику. Выступать против учений, принятых
большинством биологов, одному - против признанных корифеев, -
для этого требовались терпеливые и умные ходы. В чем-то
уступить, в чем-то отдать должное... И ничего в этом не было
зазорного... Ведь он не просто предлагал новую формулу - он
опровергал, он отрицал, и тут он должен был уметь переубедить.
Либо же - развивать свои взгляды на эволюцию, ни на кого
не оглядываясь. Не считаться с противниками, а сохранять
независимость. Думать не про победу своих идей, а про оснащение
их. Остаться верным избранной Системе - то есть следовать
намеченному плану, пункт за пунктом; писать так, как будто не