"Даниил Гранин. Наш комбат (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

- поправился Володя. - Размыло его за эти годы. Вот у Виктора шевелюру
выветрило. У меня зубы... Да и у тебя, комбат... - Его нелегкое веселье
приглашало покончить на этом, забыть, уехать в город, выпить, спеть.
И я тоже старался помочь ему, что было - то было, уж кто-кто, а мы-то
честно воевали, мало ли что может выясниться, важно, что тогда комбат
делал все, что мог, не щадил себя, и сколько других геройских дел мы
совершили.
Комбат рассеянно кивал, и все смотрели на овраг.
- По кустам видно, - сказал он. - Овраг-то старый. - Он помотал
головой, сморщился, как от сильной боли. - Как я мог... Как я мог... Что
же теперь делать? - спросил он вполне серьезно, как будто можно было
что-то исправить.
Он недоуменно потер лоб, оглядел нас.
- Вот вам и комбат.
Морщины все сильнее ветвились на его темном, ореховом лице. Он стоял
перед нами, стареющий, седеющий человек, и невозможно было понять, с какой
стати он должен отвечать за того - лихого, с фуражечкой набекрень. Где-то
там был и я, в кожаных штанах, стянутых с убитого старшины, нахальный...
Выходит, и я должен отвечать за поступки того парня? С какой стати? Он жил
в другое время и по другим законам, я не имею права его судить.
- Послушай, чего ты добиваешься? - в ярости произнес Володя.
- Может, я рассчитывал: поскольку доты, овраг перекроют? Так ведь не
было дотов, - бормотал комбат.
- Ох ты господи! Объясните вы мне, что надо этому человеку!
Глаза комбата сузились в опасном прищуре.
- Не нравится? Вы уж простите, если испортил вам приятные воспоминания.
Но давно меня это мучило. Да, да, профукал. Такую возможность упустил!
Представляете, если б мы их вышибли отсюда... - Он зажмурился, мечтательно
покачал головой из стороны в сторону. - Как я мог! Думаете, почему сюда
тянуло? Я, когда эти колодцы нашел, ахнул... Смеюсь и чуть не плачу от
обиды. А теперь еще и это. Одно к одному. - Он зябко поежился. - Что ж
молчите? Ошибки надо анализировать. Не стесняться... - Взгляд его вдруг
смягчился, что-то в нем появилось прежнее: сочувствие, забота о нас? - Вы
что же - выгораживаете меня! Вот тебе и на! А зачем? Вы поймите: не было
никаких броневых плит, и колпаков не было. Не утешайте меня и себя. Я
понимаю: боевые заслуги, атаки, активная оборона. А тут нате, преподнес -
дотов нет, операции разведкой не подготовлены... Неграмотность. Сейчас
любому комбату дайте эту задачу... Да, не сумели разгадать. Это мы потом
научились. В Прибалтике целый полк провел у них под носом, сквозь щелку. И
ахнуть не успели. А тут... Перехитрили нас. Да какие могут быть
оправдания? Вы что хотите - чтобы я вроде Баскакова?
- А что Баскаков? При чем Баскаков? - уцепились мы.
- Ему хоть бы хны. Встретил его в Крыму. Кругленький, в белой панамке.
Вспоминает всех с гордостью. Прослезился: как, говорит, все было
прекрасно... - Он озадаченно повертел шеей, словно высвобождаясь из
тесного воротничка. - Что ж, по-вашему, и я должен... Конечно, переделать
нельзя, но передумать-то можно...
Действительно, что же ему - делать вид, что ничего не было?
Отмахнуться? Хуже нет этих проклятых вопросов. Сколько раз за последние
годы они появлялись передо мной: "Что я должен делать?" И сразу же: "А что