"Даниил Гранин. Дождь в чужом городе (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

пожаловалась. Но тут в памяти его возник один осенний прошлогодний день,
когда они гуляли по лесу перед его отъездом, потом распрощались, и он, как
всегда, пошел к железнодорожному мосту в обход, а она мимо мукомольни.
Что-то Чижегов позабыл, журнал, что ли, вернулся и издали увидел, как она
сидит на поваленном бревне, где он оставил ее, опустив голову, руки
сцеплены... Он подходить не стал, чувствуя, что лучше не вникать,
осторожно попятился и ушел, - черт с ним, с журналом. И еще кое-что было,
чего он старался не замечать.
Чтобы отвлечься, он стал думать о работе. Тонкий механизм потенциометра
двигался перед его глазами, все увеличиваясь в размерах. Латунные контакты
величиной с бульдозер, скрежеща, ползли по медному шоссе, надвигались на
Чижегова; можно было различить неровный их ход, они подпрыгивали, круглые,
твердые, чем-то знакомые, а вот чем именно, он понять не успел.
То ли это привиделось во сне, то ли сообразил засыпая, но наутро он
мысленно повторил, чтобы не забыть. И в автобусе, и на работе картина эта
не выходила у него из головы. Он чувствовал, что это чем-то похоже на то,
что творится в регуляторах. Постепенно что-то накапливается в их
электронном организме и разлаживает его. Следовало бы сесть и додумать до
конца. Но сейчас он не хотел ни на что подобное отвлекаться. Хоть какое
открытие - не его это обязанность исследовать, искать причину. Его дело
отрегулировать и сдать, и до свидания. По инструкции следовало отключать
плечо за плечом, замеряя каждую цепь в определенной последовательности.
Чижегов решил рискнуть. Выбрать наугад. Не совсем, конечно, наугад, а
полагаясь, так сказать, на чутье. В случае удачи он выигрывал почти двое
суток от положенного времени. Существовал один шанс из четырнадцати. Не
повезет, тогда придется начинать сызнова, и целый день насмарку.
Старшая лаборантка Анна Петровна, подключая приборы, вопросительно
посмотрела на него, Чижегов молча кивнул. Перед тем как замкнуть цепь
гальванометра, Чижегов взглянул в окно. За частым переплетом синело пустое
небо. В душе его замерло.
Не то чтобы он молился. Древнее чувство, переданное поколениями
предков, неведомых ему, безотчетно заставляло его делать то же, что делала
его бабка, когда вот так же в крайние минуты жизни, подняв глаза к
маленькому городскому небу, истово шептала. Давно позабыл он ее
изначальные, всегда одни и те же слова, похожие на стих, да и саму бабку
почти не помнил, а вот это осталось: не молитва, не бог, а мольба, к
судьбе своей, что ли...
Стрелку гальванометра отбросило к нужному делению. Чижегов обнял Анну
Петровну. За четыре часа все было исправлено, собрано, запломбировано.
Он сдал работу и попросил Аристархова отметить командировку вперед на
два дня, поскольку ему хочется заехать к приятелю под Новгород.
Сперва он сходил посмотреть Кремль, восстановленные заново башни, белую
громаду Софийского собора, купил билет в Грановитую палату, но дождаться
впуска терпения не хватило. План у него был такой - встретиться с Кирой
как бы невзначай: надо же, повезло, не то чтобы специально искал, заехал
город посмотреть - и нате вам, кого вижу. Пусть не поверит, зато самолюбие
не ущемляло.
Сдерживая себя, походил вокруг бронзовой махины памятника тысячелетию
России, где не убывали экскурсанты, толпились, разглядывали, выспрашивали
про бесчисленные эти фигуры. Князья, патриархи, полководцы, композиторы