"Даниил Гранин. Все было не совсем так" - читать интересную книгу автора

рогаток они стали обстреливать этого дирижера горохом.
Потом была другая диверсия. Раздобыли лимон и принялись есть его,
кривясь от кислости. Кто-то им посоветовал, или откуда-то они узнали, но
действительно, некоторые музыканты вынули изо рта мундштуки своих труб,
такая слюна у них пошла, глядя на мальчишечьи гримасы.
Несколько раз мать гуляла с дирижером под руку по большому курортному
кругу мимо Муравьевского фонтана, и Д. видел, как ей нравится блистать в его
обществе, поскольку дирижер был героем сезона у местных дам. Однажды ее
уговорили, и она спела под гитару, но не с эстрады, а на террасе санатория.
Пела она те же романсы, что напевала дома, но в полный голос. Для Д. это
было в новинку. Матери аплодировали, вызывали на бис, и от этого ему
казалось, что мать поет лучше, чем всегда. Белые колонны террасы, оранжевая
гитара, мать в черном, шелковом, туго обтягивающем платье с глубоким вырезом
и голубой ленточкой на шее.
Отец, узнав про дирижера, запретил ей выступать. Мать - ни в какую.
Скандал был тихий, Д. уже лежал в кровати, они думали, что он спит. Слушал и
отца, и мать и не знал, чью сторону принять. Дирижер ему не нравился, не
понравилось, как он держал мать за руку, но Д. вспоминал, как матери
хлопали, концерт ей устроил этот дирижер, как она была счастлива в тот
вечер, и понимал ее слезы. Слышно было, как отец упрекал ее за то, что она
стесняется с ним ходить вечером в парк, и Д. переходил на сторону отца. Мать
плакала,
и Д. тоже плакал в подушку.
Спали в одной комнате. Ночью его разбудил их отчаянный шепот, они
продолжали ссориться. И тут Д. услыхал, как мать выговаривала отцу за
какую-то женщину в деревне. Что там у отца с этой женщиной, Д. не понял,
поэтому и запомнил, запоминалось все, что непонятно. Просил прощения, что
ли, и, как тогда определил Д. на своем языке, - подлизывался. Мать держалась
непримиримо. Что-то творилось в темноте странное, впервые отец вел себя
униженно. Было жалко его. Все, что происходило той летней ночью, спрятано
было в памяти на многие годы, вдруг после войны однажды он позволил себе
приоткрыть то давнее. Оно сохранилось нетронутым вплоть до запаха сенника,
стрекота сверчка... Не было в живых уже ни отца, ни матери, сохранился их
горячий шепот, все стало понятно и нестерпимо жаль обоих.

* * *

Я все оглядываюсь на время, только вот время на меня не оглядывается.

* * *

Одни боролись с культом, другие теперь спорят, как надо было бороться.

* * *

- Кто за эту штуку. Прошу поднять руку...

* * *

- Только встанем - подравняйсь! Только ляжем - подымайсь!