"Сильви Гранотье. Додо " - читать интересную книгу автора

прохожих, выворачивая шею, чтобы оглядеть всю улицу разом. Ничего. Поль
улетучился.
Но это был голос Поля, я готова поклясться, это был голос Поля, и,
однако, такого быть не могло.
Люди вокруг начали возмущаться устроенным мной переполохом. Стоит
кому-то выпасть из общего потока, как окружающие впадают в панику.
Я наклонилась, пытаясь собрать, что удастся. Двадцать сантимов, весь
успех. Мне стало так противно, что я даже не стала подбирать свою миску.
Может, кто-нибудь хоть ногу сломает.
Потрясение было таким сильным, что лишь с третьей попытки мне удалось
закинуть на плечо мой солдатский рюкзак, после чего я двинулась в сторону
Сен-Лазара. Я все время оборачивалась, чувствуя спиной чей-то взгляд. Взгляд
без тела. Страх вгрызался в меня все сильней из-за того, что видеть я его не
видела, но чувствовала. Когда восьмидесятый номер вытряхнул из своего нутра
очередную партию обитателей пригорода, я, которая не бегала уже лет
двадцать, метнулась в гущу путешественников, приступом бравших автобус. Дело
усложнялось тем, что к сидячим местам устремлялись с особым напором, а я
перекрыла дорогу, повернувшись всем телом и чуть не придавив какого-то
пацана своим вещмешком: толпа возмущенно загудела. Мне показалось, я увидела
какую-то притаившуюся темную массу, но головы вздымались и опускались, когда
пассажиры искали новую точку опоры, продвигаясь вперед. Я ухватилась за
поручень, пробираясь к подножке. Услышала, как голос шепнул мое имя в самое
ухо, и страх толкнул меня на ближайшего соседа, тот в свою очередь навалился
на следующего и так далее, один за другим, по всему центральному проходу.
Возмущение подскочило еще на градус.
- Да ладно, все нормально, - проворчала я, оглядывая соседей. Не
рассказывать же всю историю моей жизни, чтобы оправдаться.
Кто-то рядом громко засопел, тем самым показывая, что я воняю, что я
стесняю. Спасибо, я в курсе.
Тут меня одолела такая жажда, что я аж прищелкнула языком и позабыла о
Поле. Запихнув руку глубоко в штаны, я добралась до уже давно не резиновой
резинки трусов и наконец нащупала английскую булавку, что пристегивала мой
маленький аварийный запас, который я и огладила подушечками пальцев. Среди
мелочи там точно имелась монета в десять франков.
- Вы, главное, не стесняйтесь! - возмутился глашатай общественного
мнения, указывая на двух подростков, которые хихикали, поглядывая на мою
промежность.
Я вытащила руку, впрочем - не без облегчения: недород еще не голод,
жизненно необходимое обеспечить можно, и уставилась в запотевшее окно с
уверенностью, что все равно ничего там не увижу.
Когда я сошла на площади Клиши, глашатай, дождавшись, пока я покину
автобус, заявил, что именно такие безбилетники, как я, и приводят к вечному
дефициту Управление парижского транспорта.
- Твой дефицит у тебя в штанах болтается, старая жаба.
Такие реплики выскакивают сами собой, если мне вдруг захочется услышать
чей-то смех, пусть даже в десяти случаях из десяти это просто глупая шутка.
На бульваре Клиши я внезапно обернулась. Ощущение, что за мной следят,
липло к спине. Улица была пуста. Ну и что? Чем я рискую? Лишиться моего
бесценного дерьмового существования? Или тех сюрпризов, что соткала мне
безрукая судьба? Нет, серьезно, чего мне бояться? Что до угрызений, я их