"Гюнтер Грасс. Жестяной барабан. Книга 1" - читать интересную книгу автора

собратьям - ибо юбки наделены мужским характером, - она тоже подвергалась
замене, входила в число четырех надеванных и, подобно всем остальным, когда
наставал ее черед, то есть каждую пятую пятницу, шла прямиком в корыто, по
субботам висела на веревке за кухонным окном, а потом ложилась на гладильную
доску. Когда моя бабка после такой приборочно-пирогово-стирально- гладильной
субботы, после дойки и кормления коровы целиком погружалась в лохань,
сообщала что-то мыльному раствору, потом давала воде снова опасть, чтобы в
цветастой простыне сесть на край постели, перед ней на полу пластались
четыре надеванные юбки и одна свежевыстиранная. Бабка подпирала указательным
пальцем правой руки нижнее веко правого глаза, ничьих советов не слушала,
даже своего брата Винцента и то нет, а потому быстро принимала решение. Стоя
босиком, она пальцами ноги отталкивала в сторону ту юбку, которая больше
других утратила блеск набивной картофельной краски, а освободившееся таким
образом место занимала свежевыстиранная. Во славу Иисуса, о котором у бабки
были вполне четкие представления, воскресным утром для похода в церковь в
Рамкау бабка обновляла измененную последовательность юбок. А где же бабка
носила стираную юбку? Она была женщина не только опрятная, она была женщина
тщеславная, а потому и выставляла лучшую юбку на показ, да еще по солнышку,
да при хорошей погоде! Но у костерка, где пеклась картошка, бабка моя сидела
после обеда в понедельник. Воскресная юбка в понедельник стала ей на один
слой ближе, а та, что в воскресенье согревалась теплом ее кожи, в
понедельник с самым понедельничным видом тускло облекала ее бедра. Бабка
насвистывала, не имея в виду какую-нибудь песню, и одновременно выгребала из
золы ореховой хворостиной первую испекшуюся картофелину. Картофелину бабка
положила подальше, возле тлеющей ботвы, чтобы ветер мог овеять и остудить
ее. Затем острый сук наколол подгорелый, с лопнувшей корочкой клубень и
поднес его ко рту, и рот 2222теперь перестал свистеть, а вместо того начал
сдувать золу и землю с зажатой между пересохшими, треснувшими губами кожуры,
при этом бабушка прикрыла глаза. Потом же, решив, что сдула сколько надо,
она открыла сперва один, потом другой глаз, куснула хотя и редкими, но в
остальном безупречными резцами, снова раздвинула зубы, держа половинку
слишком горячей картофелины, мучнистой и курящейся паром, в распахнутом рту
и глядя округленными глазами поверх раздутых, выдыхающих дым и окружающий
воздух ноздрей, на поле до близкого горизонта с рассекающими его
телеграфными столбами и на верхнюю треть трубы кирпичного завода. Между
телеграфных столбов что-то двигалось. Бабушка закрыла рот, поджала губы,
прищурила глаза и пожевала картофелину. Что-то двигалось между телеграфных
столбов. Что-то там прыгало. Трое мужчин скакали между телеграфных столбов,
трое летели к трубе, потом обежали ее спереди, а один, с виду короткий и
широкий, повернул, разбежался по новой и перемахнул через штабеля кирпичей,
а двое других, тощие и длинные, не без труда, но тоже перемахнули через
jhpohwh и опять припустили между столбов, а широкий и короткий петлял, как
заяц, и явно спешил больше, чем тощие и длинные, чем те прыгуны, а тем двум
пришлось снова броситься к трубе, потому что короткий уже перемахнул через
нее, когда те на расстоянии в два прыжка от него еще только разбегались и
вдруг исчезли, махнув рукой, так это все выглядело со стороны, да и короткий
на середине прыжка рухнул с трубы за горизонт. Там они все и остались,
сделали перерыв, или, может быть, переоделись, или начали ровнять свежие
кирпичи, получая за это жалованье. Когда же моя бабка, решив воспользоваться
перерывом, хотела наколоть вторую картофелину, она промахнулась. Потому как