"Алексей Гравицкий. Удар по материализму, или доброе дело с другой стороны." - читать интересную книгу автора

Оставшуюся часть книги занимал трактат какой-то Питерской писательницы
с красочным названием "Тысяча и одно доброе дело, или как убить гостя в
домашних условиях". Эпиграф же гласил "Незваный гость хуже татарина". Я
усмехнулся и прочитал первые три "добрых дела". На первом я посмеялся, на
втором поухмылялся, на третьем надоело. Я отшвырнул книжку, решив, что
читать подобную дребедень больше не буду. И собрался спать. Но теперь
спать мне не давала мысль навеянная "добрыми делами", причем мысль
довольно глупая: "неужели находятся дураки, которые после всего этого к
ним в гости ездят"...
- Вот дурак! - зло выкрикнул я. Вообще-то я имел ввиду самого себя, а
не того, который мирно усыпил меня хлороформом и сложил в гроб. Тому
подошло бы очень много определений, но только не это. Поэтому если он
подумает, что я имел ввиду его... Да плевать, что он подумает. Он меня в
гробу запер, да еще и щели промазал чем-то едким - вон как воняет. Тем
более, что судя по всему его там и нету, ушел куда-то опять.
Нет, но я-то дурак. Еще и гроб этот, будь он неладен, помог затащить.
Как бы отсюда вылезти? Я пошарил по карманам, что в таком тесном
помещении... Тьфу ты пропасть! В таком тесном гробу было довольно
затруднительно, но в карманах не оказалось даже того, что там должно было
быть на сто пятьдесят процентов - моего бумажника. Интересно, это что же
получается. мало того, что я помог затащить этот гроб в квартирку, так я
его выходит еще и купить помог? Идиот!
С досады я снова забарабанил в крышку гроба, но она и не подумала
сдвинуться с места. Крепкая конструкция, блин! Вот как дома делать, так
они не умеют, на днях в газете прочитал, что очередной "Строймойдомовский"
шедевер сложился, как карточный домик и похоронил под собой два десятка
нетрезвых строителей. На их нетрезвость все и списали, хотя хоть убей не
пойму как они могли ухитриться завалить панельный семнадцатиэтажный дом.
Сколько не пей, а сотворить такое затруднительно. Зато какие прочные у
нас гробы! Как оказалось.
С досады я заорал что-то неразборчивое, потому как чувств было много, а
язык только один, и все эти чувства пожелали вырваться сразу. Потом
замолчал и неожиданно для себя самого запел "Сижу за решеткой в темнице
сырой". Может хоть на мои песнопения соседи сбегутся? Но соседи, если они
вообще были, проигнорировали мои стоны, хотя я нарочито громко и умышленно
фальшиво выкрикивал последние строки. Никто на помощь не пришел.
Свиньи! Человек умирает, а им хоть бы хны. Ори тут хоть до посинения,
никто не услышит.
- Сейчас завою с тоски, никто не услышит. Ой-г, ой-г, ой-г! Никто не
услышит. Ой-г, ой-г... кхе-кх...
В горле запершило и я принялся усиленно кашлять.
Но этот друг ситный тоже хорош! С чего это он меня извести вздумал? Из
любви к высокому искусству? А может причина более приземленная? Даже
скорее всего. Ревность например. А так не похож на кондового Отеллу. Вел
солидные речи, философствовал, пытался загнать меня в тупик. Загнал, блин!
...Рука с зажатой между пальцами сигаретой пронеслась к столу, чуть
дрогнула, стряхивая пепел:
- Так ты утверждаешь, что Кире присуща вера?
- Угу, - я кивнул. - Прошу заметить, что вера и религия разные вещи.
Верить можно не только в Бога. Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в