"Иван Гребенюк. На далеких рубежах (про войну)" - читать интересную книгу автора

А он оказался легок на помине - подкатил на "победе" к штабу.
Представление о человеке, которого никогда не доводилось видеть и о
котором лишь слыхал, часто бывает ошибочным. Думаешь, например, о герое, что
он - косая сажень в плечах, а встретишься - перед тобой обыкновенный
человек, а то еще и неженка какой-нибудь.
Поддубный много слыхал о полковнике Сливе, его подвигах на фронте. "Вон
летчики Сливы летят!" "Слива атакует!" Все это должно было означать, что
врагу порядком достанется. На команды своего командира в бою летчики
отвечали по радио: "Слышу, батьку, слышу!"
Было в нем нечто от Тараса Бульбы, и думалось, что полковник Слива
должен обязательно походить на легендарного казака. При встрече так и
оказалось. Перед Поддубным стоял вылитый Тарас Бульба, таким, по крайней
мере, он представлял его себе: коренастый, с длинными усами, с неизменной
трубкой в зубах. Казалось, вот выслушает этот Слива-Бульба рапорт и скажет:
"Ну, здорово, сынку, почеломкаемся! А может, давай на кулаки?"
И впрямь, полковник, попыхивая трубкой, начал внимательно оглядывать
майора, как это делал Тарас Бульба при встрече с сыном Остапом.
- Неплохо, весьма неплохо, - пробасил полковник, рассматривая
парадный мундир летчика, украшенный орденом, медалями и нагрудными знаками.
- Неплохо. И хорошо, что не прилипли где-нибудь к штабному столу с
академическим "ромбом". Подлинным военным станете. Правда, я старый полковой
служака, а есть такая поговорка: каждый кулик свое болото хвалит... Но,
майор, поверьте, полк - это высшая инстанция, до которой можно допустить
молодого офицера, недавно закончившего академию. Если де офицер попадет в
штаб - конец: прилипнет как муха к бумагам. Может, я ошибаюсь? Что там у
вас в академии по поводу этого ученые мужи говорили?
Полковник разгладил свои пышные с проседью усы и приготовился слушать.
- Есть правительственная установка: молодых специалистов направлять на
производство, - сказал Поддубный. - Думаю, что эта установка касается и
нас, военных специалистов.
- Весьма мудрая установка! - воскликнул полковник. - Ну,
присаживайтесь, потолкуем. Разрешаю вам обращаться ко мне по имени и
отчеству. Так оно как-то проще будет. Семеном Петровичем звать меня.
Они сели на той же скамейке под инжиром. Прямо перед ними торчала
вкопанная в землю труба реактивного двигателя, в которую бросали окурки.
- Из разбитого самолета, - указал полковник на трубу. - Аварийность
у нас, Иван Васильевич! Беда, не повезло...
- Слышал.
- В штабе армии сказали? - живо заинтересовался полковник.
- Нет, об этом я узнал от Гришина и Гречки.
И Поддубный принялся рассказывать о себе.
Полковник слушал внимательно, не перебивая собеседника. Потом сказал:
- Завидую вам - вы молоды. А я уже гусь старый и порядком
потрепанный. Помню, как на наш аэродром - это случилось под Минском -
набрела ночью окруженная группа фашистов. Подняли мы с командиром БАО (БАО
- батальон аэродромного обслуживания. Авт.) людей по тревоге, и завязался
бой. Мне тогда впервые пришлось выступать в роли наземного командира. Бегаю
из одного конца аэродрома в другой и не понимаю, что вокруг творится, кто
где стреляет. В воздушном бою все ясно, четко и понятно, а здесь - темный
лес. И добегался: ранило в ногу. А все-таки мы успели поднять самолеты в