"Евген Гребiнка. Чайковский (Укр.)" - читать интересную книгу автора

и небольшой круглой шапочке-кабардинке, обшитой накрест позументом, только
булава, осыпанная драгоценными камнями, да три алмазные пуговицы на
черкеске, величиною с порядочную вишню, отличали его от рядового
запорожца, между тем как бунчужные и другие из его свиты были в красных
кафтанах, изукрашенных серебром и золотом.
Кошевой приложился к кресту, взошел на возвышенное место, нарочно для
него приготовленное, и, обнажив свою бритую голову, поклонился народу.
- Здоров, батьку!.. - закричал парод и утих. Литавры перестали бить,
колокола замолкли.
- Я вас созвал на раду, добрые молодцы, запорожское товариство! Как вы
присудите, так тому и быть.
- Рады слушать! - закричали казаки.
- Вам известно, молодцы, что бог взял у нас войскового писаря. Так богу
угодно; против его не поспоришь. Жил человек и умер, а место его всегда
живи: другой человек живет на нем. Так и мы умрем, и после нас будут жить!
- Правда, батьку! Разумно сказано! - отозвалось в толпе.
- Вот и у нас теперь осталось место войскового писаря; изберите,
молодцы, достойного человека.
Кошевой спокойно стал, опершись на булаву, а меж народом пошел говор;
тысячи имен, тысячи фамилий слышались в разных концах; не было согласия.
Долго стоял кошевой, наконец поднял булаву, махнул - и говор прекратился.
- Вижу, - сказа-л кошевой, - что дело трудное: Ивану хочется Петра,
Петру - Грицка, а Грицку - Ивана, и кто прав? Дело темное, в чужую голову
не влезешь, будь спор о храбрости, о характерстве, сейчас бы решили - это
дело видимое; а письменность не по нас...
- Правда, батьку!
- Хотите ли, молодцы, я вам предложу писаря? Вчера пришел к нам в наше
товариство попович из Пирятина; я с ним говорил вчера и удивлялся его
разуму. Сам бог его прислал на место покойного; выберите его - и не будет
ни по-чьему, а будет по воле господа.
Алексей слушал и пе верил ушам своим.
- Хитрая собака наш кошевой! - шепнул ему Никита, толкая в бок. Между
тем народ заговорил:
- Да, он молодец, - кричал один казак, - не задумается над михайликом!
- А какой характерный! - продолжал другой.
- А как играет на гуслях и на бандуре! - подхватил третий - Заморил нас
танцами у Варки в шинке.
- Лучше этот, хоть я его и не знаю, нежели пройдоха Стусь! - кричал
четвертый.
Говор час от часу делался сильнее, одобрительнее - и вдруг разом
полетели кверху шапки: Алексей-попович был избран в войсковые писаря. Тут
же, на площади, надели на него почетную одежду, привесили к боку саблю, а
к поясу войсковую чернильницу и, вместе с куренными атаманами и прочею
знатью, повели на завтрак к кошевому. Простому народу выставили на площади
жареных быков и бочку водки.
После завтрака все разошлись; кошевой оставил писаря для занятий по
делам войска. Когда они остались одни, долго кошевой смотрел на Алексея и
сказал:
- Алексей! Разве ты не узнаешь меня?
- Давно узнал, да не знал, как признаться к тебе.