"Евген Гребiнка. Чайковский (Укр.)" - читать интересную книгу автора

головою к атаману; принесли на чистой, длинной доске исполинского осетра,
поставили его на стябло (возвышение) перед атаманом и, сложив на груди
руки, низко поклонились, говоря: "Батьку, вечеря на столе!"
- Спасибо, молодцы, - сказал атаман, встал, расправил седые усы,
выпрямился, вырос и громко начал: "Во имя отца и сына и святого духа".
- Аминь! - отгрянуло в курене, и все благоговейно замолкло.
Куренной внятно прочел короткую молитву, перекрестился и сел за стол.
Это было знаком к ужину: в минуту казаки уселись за столы, где кто попал;
пошли по рукам михайлики, поднялись речи, шум, смех.
- Да у вас на Сечи едят чисто, опрятно, а как вкусно, Хоть бы гетману!
- говорил Алексей своему товарищу Никите. - Одно только чудо...
- Знаю, - отвечал Никита, - что мы едим из корыт? Правда?
- Правда.
- Слушаи-ка нашу поговорку: вы едите с блюда, да худо, а мы из корыта
досыта...
- Дурни ж наши гетманцы: они перенимают у Запорожья только дурное, а на
хорошее не смотрят.
- Люблю за правду; видно, что будет казак. Выпьем еще по михаилику.
К концу ужина кухари собрались в кучку среди куреня, атаман встал, за
ним все казаки, прочитал молитву, поклонился образам, и все казаки тоже;
потом казаки поклонились атаману, раскланялись между собою и отвесили по
поклону кухарям, говоря: "Спасибо, братики, что накормили".
- Это для чего? - спросил Алексей Никиту.
- Такая поведенция, из политики. Они такие же казаки, лыцари, как и
прочие: за что ж они нам служили? Вот мы их и поважаем
После ужина куренной подошел к деревянному ящику, стоявшему на особом
столе, бросил в него копейку и вышел из куреня; казаки делали то же.
- Бросай свою копейку, - сказал Никита Алексею, - завтра на эти деньги
кухари купят припасов и изготовят нам обед и ужин.
"Чудные обычаи!" - думал Алексей, выходя из куреня. А вокруг куреня уже
гремели песни, звенели бандуры; кто рассказывал страшную легенду, кто про
удалой набег, кто отхватывал трепака... И молодая луна, серебряным серпом
выходя из-за высокой колокольни, наводила нежный, дрожащий свет на эти
разнообразные группы.

VIII

Проснувшись рано утром, Алексей-попович заметил в курене необыкновенное
движение - казаки наскоро одевались, брали оружие и торопливо выходили.
Возле церкви был слышен глухой гром.
- Зовут на раду, - сказал Никита, - пойдем!
- Пойдем, - отвечал Алексей. - Зачем же нас зовут?
- Придем, так услышим. Может, поход куда или что другое, бог его знает!
Площадь перед церковью Покрова кипела народом; у столба, среди площади,
стоял доубищ (литаврщик) и бил в литавры. В растворенных церковных дверях
виднелись священники и диаконы в полном облачении. Но вот зазвонили
колокола, засверкали перначи, бунчуки, зашумели войсковые знамена;
преклоняясь до земли, явился кошевой атаман. Священники вышли к нему со
крестами, народ приветствовал громким "ура". Кошевой был одет, как простой
казак: в зеленой суконной черкеске с откидными рукавами,в красных сапогах