"Грэм Грин. Почетный консул" - читать интересную книгу автора

посмотреть эту картину. Может быть, потому, что старый фильм, старые
звезды хоть на несколько часов превращали гражданскую войну во что-то
неопасное, спокойное. Кларк Гейбл и Вивьен Ли мчались сквозь годы,
несмотря на все пули.
На конверте, очень мятом и грязном, значилось: "Из рук в руки", но чьи
были эти руки, они так и не узнали. Письмо было написано не на их старой
писчей бумаге с элегантно отпечатанным готическим шрифтом названием их
estancia, а на линованном листке из дешевой тетради. Письмо, как и голос
на набережной, было полно несбыточных надежд. "Обстоятельства, - писал
отец, - должны вскоре измениться к лучшему". Но даты на письме не было, и
поэтому надежды, вероятно, рухнули задолго до получения ими этого письма.
Больше вестей от отца до них не доходило, даже слуха об его аресте или
смерти. Письмо отец закончил с истинно испанской церемонностью: "Меня
весьма утешает то, что два самых дорогих для меня существа находятся в
безопасности. Ваш любящий супруг и отец Генри Пларр".
Доктор Пларр не отдавал себе отчета в том, насколько повлияло на его
возвращение в этот маленький речной порт то, что теперь он будет жить
почти на границе страны, где он родился и где похоронен его отец, в тюрьме
или на клочке земли - где именно, он, наверное, так никогда и не узнает.
Тут ему надо лишь проехать несколько километров на северо-восток и
поглядеть через излучину реки... Стоит лишь сесть в лодку, как это делают
контрабандисты... Иногда он чувствовал себя дозорным, который ждет
сигнала. Правда, у него была и более насущная причина. Как-то раз он
признался одной из своих любовниц: "Я уехал из Буэнос-Айреса, чтобы быть
подальше от матери". Она и правда, потеряв свою красоту, стала сварливой,
вечно оплакивала утрату estancia и доживала свой век в огромном,
разбросанном, путаном городе с его fantastica arquitectura [причудливой
архитектурой (исп.)] небоскребов, нелепо торчащих из узеньких улочек и до
двадцатого этажа обвешанных рекламами пепси-колы.
Доктор Пларр повернулся спиной к порту и продолжал вечернюю прогулку по
берегу реки. Небо потемнело, и он уже не различал полосу дыма и очертания
противоположного берега. Фонари парома, соединявшего город с Чако, были
похожи на светящийся карандаш, карандаш этот медленно вычерчивал волнистую
диагональ, преодолевая быстрое течение реки к югу. Три звезды висели в
небе, словно бусины разорванных четок, - крест упал куда-то в другое
место. Доктор Пларр, который сам не зная почему каждые десять лет
возобновлял свой английский паспорт, вдруг почувствовал желание пообщаться
с кем-нибудь, кто не был испанцем.
Насколько ему было известно, в городе жили только еще два англичанина:
старый учитель, который называл себя доктором наук, хоть никогда и не
заглядывал ни в один университет, и Чарли Фортнум - почетный консул. С
того утра несколько месяцев назад, когда доктор Пларр сошелся с женой
Чарли Фортнума, он чувствовал себя неловко в обществе консула; может быть,
его тяготило чувство вины; может быть, раздражало благодушие Чарли
Фортнума, который, казалось, так смиренно полагался на верность своей
супруги. Он рассказывал скорее с гордостью, чем с беспокойством, о
недомогании жены в начале беременности, будто это делало честь его мужским
качествам, и у доктора Пларра вертелся на языке вопрос: "А кто же,
по-вашему, отец?"
Оставался доктор Хэмфрис... Но было еще рано идти к старику в отель