"Грэм Грин. Брайтонский леденец" - читать интересную книгу автора

Саутенд, сегодня Брайтон, завтра...
Когда часы пробили одиннадцать, он торопливо проглотил свой джин с
тоником и ушел с Касл-сквер. Колли Киббер всегда работал честно, всегда
носил шляпу такого фасона, как на фотографии, напечатанной в
"Мессенджере", всегда вовремя оказывался на месте. Вчера в Саутенде его
никто не окликнул; газета ничего не имела против того, чтобы иногда
сэкономить свои гинеи, но не следовало допускать это слишком часто.
Сегодня его должны были узнать - он и сам хотел этого. По некоторым
причинам он не чувствовал себя в безопасности в Брайтоне, даже среди
праздничной толпы в Духов день.
Он прислонился к перилам у Дворцового мола и повернулся лицом к толпе,
которая беспрерывно раскручивалась перед ним, словно моток двухцветного
провода, - люди шли парами; по лицу каждого было видно, что он твердо
решил сегодня как следует повеселиться. Всю дорогу от вокзала Виктория они
простояли в переполненных вагонах; чтобы позавтракать, им придется долго
ждать своей очереди; в полночь, полусонные, они будут трястись в набитом
поезде, опаздывающем на целый час, и по узким улицам, мимо закрытых баров,
устало побредут домой. С огромным трудом и огромным терпением они
выискивали зерна удовольствия, рассеянные на протяжении этого длинного
дня: солнце, музыку, шум миниатюрных автомобилей, поезд ужасов,
проносящийся между рядами скалящих зубы скелетов под набережной у
Аквариума, палочки Брайтонского леденца, бумажные матросские шапочки.
Никто не обращал внимания на Хейла, ни у кого в руках не видно было
"Мессенджера". Он аккуратно положил одну из своих карточек на крышку
корзины для мусора и пошел дальше, одинокий, с обкусанными ногтями и
пальцами в чернильных пятнах. Он ощутил одиночество только после того, как
выпил третью рюмку джина: до этого он презирал толпу, а теперь
почувствовал в ней что-то родное. Он происходил из тех же кварталов, что и
все эти люди, его всегда тянуло к аттракционам, к дешевым увеселительным
заведениям на молу, хотя более высокий заработок обязывал его делать вид,
что он стремится к чему-то другому. Он хотел бы вернуться к этим людям...
но теперь ему оставалось только прогуливаться по набережной, и на губах
его застыла насмешливая улыбка - знак одиночества. Где-то, невидимая ему,
пела женщина: "Когда я в поезде из Брайтона неслась..." Звучный,
бархатистый, как пиво, голос доносился из общего зала бара. Хейл завернул
в малый зал и оттуда через два других зала, сквозь стеклянную перегородку
стал смотреть на ее пышные прелести.
Женщина была еще не старая, хотя ей было далеко за тридцать, а может
быть, лет сорок с небольшим, и лишь слегка под хмельком, в добродушном,
общительном настроении. Ее вид наводил на мысль о матери, кормящей грудью
младенца, но если эта женщина и рожала детей, то она все же не давала себе
опускаться и продолжала следить за собой. Об этом свидетельствовали ее
накрашенные губы, а также уверенность, исходившая от всего ее крупного
тела. Она была полная, но не расплылась и сохранила фигуру - это было
очевидно любому знатоку.
Хейл принадлежал к таким знатокам. Он был мужчина небольшого роста и
взирал на нее с завистливым вожделением поверх движущегося желоба с
опрокинутыми в нем пустыми стаканами, поверх пивных кранов, между плечами
двух официантов в общем зале бара.
- Спойте мне еще. Лили, - сказал один из тех, кто был с ней, и она