"Г.Грин. Десятый" - читать интересную книгу автора

- Тянем в алфавитном порядке, - распорядился мэр.
Шавель больше не чувствовал себя надежно спрятанным среди толпы. Ему
мучительно хотелось выпить. Пальцы сами теребили сухую кожицу на губе.
- Что ж, пожалуйста, - сказал шофер грузовика. - Кто-нибудь есть раньше
Вуазена? Ну, поехали.
Он сунул руку в ботинок и долго шарил, словно искал какую-то
определенную бумажку. Вытащил, развернул, посмотрел, как бы не веря
собственным глазам. Проговорил: "Она" - и сел, на ощупь достал сигарету, но,
взяв ее в рот, забыл прикурить.
Шавеля наполнила огромная, стыдная радость. Он считал, что спасен:
осталось двадцать девять человек и всего две меченые бумажки. Его шансы
сразу возросли: только что было десять против одного, и вот уже четырнадцать
против одного; вторым тянул зеленщик, он с равнодушным видом показал
товарищам пустую бумажку. Вообще, сразу же установилось, что никакие
выражения радости не допускаются, нельзя же потирать руки на глазах у
обреченных.
И снова тоскливое беспокойство - хотя еще и не страх - стало расширять
свои владения в душе Шавеля. Сперло грудь; когда шестой человек вытянул
пустую бумажку, началась нервная зевота, а когда дошло до десятого - это был
юнец Январь - и шансы снова стали такими же, как вначале, он почувствовал,
что к сердцу подбирается словно бы глухая обида. Одни хватали первую
попавшуюся бумажку, другие, быть может, из опасения, что злой рок навязывает
им свой выбор, взяв бумажную трубочку, тут же снова выпускали ее из пальцев
и выбирали другую. Время тянулось невозможно медленно; человек по фамилии
Вуазен один сидел у стены с незажженной сигаретой во рту и ни на кого не
обращал внимания.
Шансы уже упали до восьми против одного, когда пожилой служащий - его
фамилия оказалась Ленотр - вытянул вторую метку. Он откашлялся и нацепил
пенсне, как будто желая удостовериться, что не ошибся.
- Э-э, мсье Вуазен, позвольте к вам присоединиться, - проговорил он и
неуверенно улыбнулся.
На этот раз Шавель никакой радости не испытал, хотя шансы его на минуту
снова подскочили до небывалой высоты: пятнадцать против одного. Но ему было
стыдно перед храбростью простых людей. Скорее бы уж все кончилось. Как в
карточной игре, которая чересчур затянулась, и ждешь, чтобы кто-нибудь
сделал наконец последний ход. Ленотр, сидя у стены рядом с Вуазеном,
перевернул свою бумажку обратной, исписанной стороной.
- От жены? - спросил Вуазен.
- От дочери, - ответил Ленотр. - Прошу извинения.
Он отошел туда, где лежала его скатанная постель, достал блокнот и,
снова усевшись рядом с Вуазеном, стал писать аккуратным, без нажима,
разборчивым почерком. Шансы уже снова были десять против одного. С этой
минуты шансы Шавеля неумолимо устремились вниз, как перст указующий: девять
против одного, восемь против одного. Те, кому еще осталось тянуть жребий,
вынимали свои бумажки не мешкая и отходили, они словно располагали какими-то
секретными сведениями и знали, что избран - он. Когда подошла его очередь, в
ботинке белели всего три бумажки, и такой ограниченный выбор показался ему
чудовищной несправедливостью. Он вынул было одну, но, решив, что его рукой
двигало внушение стоявших рядом и что именно эта бумажка как раз и помечена
крестом, бросил ее и схватил другую.