"Г.Грин. Рассказы из 6 тома Собрания сочинений в 6 томах" - читать интересную книгу автора

каждое воскресенье в неоготической церквушке на Парк-роуд, куда отправлялся
в сопровождении жены и двух дочерей. Они неизменно являлись за пять минут до
начала, неизменно садились на одну и ту же скамью, и отец громко пел псалмы,
фальшивя и держа свой огромный молитвенник на уровне глаз. "Вознося к небу
песнь ликования, - так он еженедельно отчитывался перед Господом Богом, -
один домашний очаг (должным образом упорядоченный) движется к земле
обетованной".
Выходя из церкви, она старательно отводила глаза от трактира "Герб
каменщика", у дверей которого, на углу, обычно стоял Фред, тоже временно
исполненный ликования, - видимо, благодаря тому, что "Герб" уже с полчаса
был открыт. Она прислушалась: вот закрылась задняя дверь, щелкнул шпингалет
на кухонном окошке, и шаги снова стали приближаться - отец пошел проверить
парадное. Он запирал не только входные двери, он запирал пустующие комнаты,
ванную, уборную. Казалось, он запирается от чего-то, что явно может
проникнуть сквозь первую линию домашней обороны, и потому на всем пути от
входных дверей до кровати он возводил вторую.
Приложив ухо к тонкой переборке - дом был дешевый, стандартный, - она
услыхала в соседней комнате голоса; она вслушивалась, и голоса становились
отчетливей, словно в приемнике поворачивали регулятор громкости. Мать
проговорила: "Готовить на маргарине..." - а отец: "Через пятнадцать лет
станет куда легче". Потом заскрипела кровать, до нее донеслись приглушенные
звуки нежности и уюта - это в соседней комнате немолодая пара чужих ей людей
устраивалась на ночь... Через пятнадцать лет, невесело подумала она, дом
перейдет в его собственность, он внес двадцать пять фунтов задатка, а
остальное выплачивает ежемесячно как квартирную плату.
- Разумеется, я многое здесь улучшил, - любил повторять он после
плотного обеда, надеясь, что хоть кто-нибудь из домочадцев последует за ним
в кабинет. - Вот тут провел электричество, вот тут (и он возвращался к
маленькой уборной в первом этаже) поставил батарею. А еще, - добавлял он с
особым удовлетворением, - я разбил сад.
И, если вечер был ясный, он распахивал в столовой большое, до пола,
окно, выходившее на зеленый коврик травы, ухоженный не менее тщательно, чем
лужайка в каком-нибудь колледже.
- Голые кирпичи, вот и все, что здесь было, - говорил он обычно.
Все субботние вечера и погожие воскресные дни за пять лет были
потрачены им на этот клочок дерна, окаймляющую его грядку с цветами и
единственную яблоню, на которой ежегодно прибавлялось по одному безвкусному
красному яблоку.
- Да, - говорил он, ища глазами, куда бы еще вбить гвоздь и какую
былинку выдернуть, - я многое здесь улучшил. И если бы нам теперь пришлось
продавать этот дом, кооператив был бы обязан вернуть нам больше, чем я ему
выплатил.
В этом сказывалось не только чувство собственности, но и порядочность:
некоторые, приобретя через кооператив коттедж, преспокойно давали ему
разрушиться, а потом выезжали.
...Она все стояла, приникнув ухом к стене, - полная ярости, темная
полудетская фигурка. В соседней комнате воцарилась тишина, но ей по-прежнему
слышались звуки, сливавшиеся в сплошную мелодию собственничества:
постукивание молотка, скрежет лопаты, шипение пара в батарее, щелканье
запираемого замка, лязг засова - обыденные негромкие шумы, которыми