"Филиппа Грегори. Вайдекр " - читать интересную книгу автора

мои руки уже обвивали его крутую шею, а губы шептали что-то прямо ему в ухо.
Прошел еще один день, и няня подала мне крохотную копию женской
амазонки <Амазонка - женский костюм для верховой езды.>, которую я стала
надевать для ежедневных уроков верховой езды. Их давал мне сам папа. Никогда
не учивший никого скакать на лошади, он стал заниматься со мной так же, как
занимался с ним когда-то его отец. Я ездила по кругу на мягком лугу, чтобы
было не так больно падать. Падение за падением в мокрую траву - и я не
всегда находила в себе силы подниматься, улыбаясь. Но папа, мой чудесный
папа, был терпелив как бог, а маленькая Минни имела добрый и мягкий нрав. А
я, я была прирожденным бойцом.
Не прошло и двух недель, как я уже начала выезжать с папой верхом.
Минни шла на длинном поводке позади папиного жеребца и казалась маленьким
карасиком, пойманным на длинную удочку.
А несколько недель спустя после нашей первой экспедиции папа освободил
нас от этого ученического поводка и позволил мне скакать одной.
- Ей можно доверять, - коротко заметил он в ответ на тихие увещевания
мамы. - Вышивать она всегда успеет начать. А научиться держаться в седле
лучше в раннем возрасте.
На дорогах и полях Вайдекра сквайр и маленькая мисс, папин огромный
жеребец и подпрыгивающая за ним Минни стали вскоре привычной картиной.
Сначала мы прогуливались от тридцати минут до целого часа после обеда. Затем
я стала кататься верхом и по утрам. Летом 1760 года - а оно было особенно
сухим и жарким - я скакала с папой целыми днями, и исполнилось мне к тому
времени полных пять лет.
Это были золотые годы моего детства, и даже сейчас я хорошо помню их.
Мой маленький брат Гарри не пропустил ни одной детской болезни, к тому же
все боялись, что он унаследовал слабое мамино сердце. А я была бодра как
птичка и никогда не проводила ни дня без верховой прогулки с папой. Гарри же
просидел всю зиму взаперти, одолеваемый простудами, лихорадками и насморком,
с хлопочущими вокруг него мамой и няней. И только к весне, когда задул
теплый ветер, напоенный запахом согретой земли, он начал выздоравливать. Во
время сенокоса, когда я целыми днями наблюдала с папой, как косили высокие
зрелые травы и собирали их в стога, Гарри опять сидел взаперти, так как у
него началась аллергия на запах свежескошенной травы. Его жалобные "апчхи",
"апчхи" доносились целыми днями из-за закрытых дверей, и время сбора урожая
он провел таким же образом. Осенью, во время охоты на лисят, когда папа
пообещал разрешить мне охотиться вместе с ним, Гарри опять сидел в детской,
либо, в лучшем случае, у камина в гостиной со своими вечными недугами.
Годом старше, он был выше и плотнее меня, да и вообще мы мало походили
друг на друга. Если мне изредка удавалось вовлечь его в битву, я неизменно
одерживала верх и тузила его, пока он не начинал звать на помощь. Но он был
добрым мальчиком и никогда не бранил меня за свои синяки и ушибы. И мне не
хотелось проучить его.
Мы почти никогда не возились вместе, не боролись и даже не играли в
прятки в комнатах и галереях Вайдекр Холла. Гарри получал удовольствие,
только сидя с мамой в гостиной и читая книжки. Он любил наигрывать небольшие
пьески на фортепьяно, или читать маме вслух разные печальные стихи. Проживи
я хоть несколько часов жизнью Гарри, мне кажется, я бы неизлечимо заболела.
Один день, проведенный в спокойной компании мамы и брата, выматывал меня
больше, чем долгие скачки по полям верхом следом за папой.