"Сюзанна Грегори. Чума на оба ваши дома ("Хроники Мэтью Бартоломью" #1) " - читать интересную книгу автора

- Скажи мне, что тебе понадобится, Мэттью, и я все принесу. Уверен, ты
с тем же успехом сможешь перевязать меня сидя, как и стоя.
Пока монах ходил за водой, тряпицами и целебной мазью, Бартоломью
размышлял об Августе, Поле и Монфише. Он очень тепло относился к Полу, и
потрясение от его гибели лишь сейчас дало о себе знать. Он судорожно
вздохнул и сморгнул слезы.
Элфрит поставил рядом с ним вторую скамеечку и сочувственно положил
руку ему на плечо. Бартоломью слабо улыбнулся и занялся раной на голове
монаха. Она оказалась довольно глубокой; неудивительно, что францисканец
потерял сознание. Он вполне мог пролежать без чувств несколько часов.
Элфрит, как и Бартоломью, выказывал признаки запоздалого шока: руки у него
тряслись, накатила усталость.
Бартоломью осмотрел рваные края раны, аккуратно ощупал ее, проверяя, не
осталось ли внутри чего-то, способного загноиться. С удовлетворением
отметив, что все чисто, он тщательно промыл рану и наложил вокруг выбритой
макушки аккуратную повязку. Элфрит поднялся, чтобы уходить. Он высунулся из
окна, поглядел в обе стороны и закрыл ставни и дверь.
- Я еще не до конца отошел от удара, чтобы думать, - сказал он
вполголоса, - но меня ужасает злодейство, которое свершилось в этой обители
учености. Наш мастер заблуждается в своих объяснениях, и я, как и ты, знаю,
что прошлой ночью Август был мертв. Я полагаю, что здесь творится что-то
недоброе. Подозреваю, ты считаешь так же. Сейчас я не скажу больше ни слова,
но мы с тобой встретимся и поговорим позже, когда оба придем в себя.
Его спокойные серые глаза, не дрогнув, встретили взгляд Бартоломью.
Кровь у Мэттью застыла в жилах, и внезапно он почувствовал неимоверную
усталость. Он, врач, давший обет исцелять, оказался втянутым в какую-то
гнусную интригу, где чужая жизнь, похоже, не считалась чем-то особенно
важным. Элфрит, видимо, понял чувства Бартоломью: он улыбнулся одной из
редких своих улыбок, и глаза его потеплели.
- Отдыхай, Мэттью. Мы справимся с этим вдвоем, я и ты.
Не успел Бартоломью ответить, как монах уже ушел. Бартоломью приложил к
колену холодную примочку и поковылял к кровати. За закрытыми ставнями в
комнате было сумрачно, но ему не хотелось подниматься, чтобы снова раскрыть
их. Он подумал об усыпленных коммонерах. Их надо проведать. И посмотреть
кузнецову ногу. И Агата, должно быть, голову ломает, что делать с женщиной,
которую он привел к ней вчера ночью. А еще он обещал сестре навестить ее. С
этими мыслями, крутящимися у него в голове, Бартоломью впал в беспокойную
дрему.

* * *

Проснулся он от солнца, которое светило ему в лицо, под бой колокола,
возвещавшего, что в зале вот-вот подадут еду. Как в большинстве колледжей и
пансионов, основная трапеза в Майкл-хаузе приходилась на время между десятью
и одиннадцатью утра, вторая, менее обильная, - примерно часа на четыре, а
вечером любой желающий мог подкрепиться хлебом и элем.
Бартоломью не сразу сообразил, который час: днем он спал не часто.
Потом утренние события нахлынули на него, и в голове слегка прояснилось.
Абиньи уже вернулся и открыл ставни. Теперь сидел за столом и что-то писал.
Услышав, что Бартоломью зашевелился, он с озабоченным видом обернулся.