"Михаил Грешнов. Чайки с берегов Тихого океана" - читать интересную книгу автора

И вот приезжает Леонид, привозит птиц. Откуда-то из этой великолепной
страны.
Разговариваем день, другой. Мало ли о чем найдется поговорить? О жизни. О
книгах. О планах. Но вот наступает час расставания.
Утро. От реки тянет прохладой, луговым влажным запахом. Чайки словно
чувствуют отъезд Леонида, кричат ему вслед.
- Странные птицы, - останавливается тот у калитки. - Помнишь пушкинского
орла? "Зовет меня взглядом и криком своим и вымолвить хочет...". - Леонид
прерывает на полуслове. - У меня тоже птицы... - продолжает через секунду. -
Тайна, Миша. Их перелеты тайна. Их отношения между собой, к людям... Словом,
смотри. Если что...
И уже за калиткой, садясь в машину:
- Помнишь, увлекались почтовыми голубями? Привяжем записку, и они
переносят вести. Так вот, есть гипотеза: птицы способны переносить
впечатления. Да, да... Не гляди на меня так! Переносить и передавать. Через
версты, через расстояния... - Леонид засмеялся, пожал мне руку. - Бывай!
Много было сказано слов, пока Леонид гостил у меня, многое сказано на
прощание. Ничего я не придал особенного этим последним фразам. Что хотел
сказать Леня пушкинскими стихами? Что значит: у меня тоже птицы... В клетке?
Или вообще на берегу океана? Главное - друг уезжает. У него ведь работа
писательская ничуть не легче, чем любая другая.
Птицы остаются со мной.
Чайки плохо приживаются в неволе. Но я хотел приучить птиц к себе. А потом
выпустить на Кубань.
Клетка висела под потолком веранды. На веранде стол и кровать. Летом я
здесь сплю. Меньшая сторона веранды, застекленная, большая, с видом на реку,
открыта. Она же южная, солнечная. По утрам на какойто миг блеск от реки падал
на веранду, на птиц. Они встречали солнце протяжными криками. В криках
чувствовалась тоска по простору, и я говорил птицам:
- Погодите немного, выпущу.
Кормил я их рыбой - сам приносил с Кубани, да и сыновья днями пропадали на
реке - рыболовы.
- Ешьте! - бросал я рыбу в клетку. Птицы хищно глотали, запивали водой из
поставленной чашки и смотрели мне в глаза круглыми внимательными зрачками:
- Выпусти.
Я обещал выпустить, но со дня на день откладывал обещанное. Не хотелось
расставаться с красавцами улетят ведь!
С птицами я разговаривал, как с людьми: спрашивал о самочувствии, о чем
они думают. Спрашивал об океане, свободе, может, они понимали меня?
В одном я не сомневался: птицы мечтают. Об океанских ветрах, о полете -
они иногда поднимали крылья, встряхивали ими.
Рассуждая сейчас, после событий, перевернувших мою судьбу, я не могу
понять, что общее было между птицами и мной, рисовым агрономом. Однако было.
Тому свидетельство - ход событий, обстановка, в которой события начались.
Кровать стояла в углу веранды. Клетка с птицами напротив кровати - на
столбе, держащем перила крыльца. Засыпал я и просыпался, птицы были перед
глазами. Может, они следили, как я засыпаю и сплю?
По ночам они шевелились, сон их не был спокойным.
Стали неспокойными и мои сны.
Сначала я не заметил этого: кто в зрелые годы придает значение снам?