"Аласдер Грей. Пять Писем из восточной империи " - читать интересную книгу автора

То не снег от дворца метет, то летят почтовые голуби, - декламировал
он. -
Черные мятежные ястребы их подстерегают.
Созывает по гелиографу император свои войска:
Ко, фельдмаршал ты верный мой, злобный город возьми в кольцо.
Могут ли ястребы луч догнать, что пущен серебряным зеркалом?
Нет, ха-ха-ха. Нет, ха-ха-ха. Смех один, да и только.
Я закрыл лицо руками. В голове была одна мысль - что тебя, мама, и
тебя, папа, уже нет на свете и все мое детство превратилось в пепел. Мысль
причинила мне такую боль, что я встал и, шатаясь, обошел все ширмы в
стремлении убедиться наверняка.
Вначале передо мной открылся великолепный вид старой столицы,
изображенной сверху, как на карте, - но каждый дом был нарисован ясно и
отчетливо. Розовые и зеленые почки на деревьях говорили о том, что стоит
весна. Мой взгляд упал на местный сад справедливости - там на крыльце
восседал толстый судья, стройная девушка обмахивала его опахалом. Перед ним
на земле простерлись ниц мужчина, женщина и ребенок; стоящий рядом
полицейский держал блюдо с двумя желтыми крапинками. Я знал, что это
башмачки с жабами на носах, что семейство обвиняется в расточительности, но
отделается небольшим штрафом. Я взглянул в другое место и увидел домик у
сточного рва. На крылечке сидели две маленькие женщины - это были ты, мама,
и твоя сестра, моя тетя. По другую сторону забора мужчина в ялике с помощью
мальчика вытаскивал из жижи человеческое тело. В сточных рвах там и сям
плавали трупы почетных гостей. Императорские всадники жгли юго-восточные
трущобы и рубили саблями тех, кто пытался спастись от огня. Самое необычное
происходило на холме за восточными воротами. Мужчина держал бечевку
воздушного змея, который парил над городом, - змея, очертаниями
напоминающего орла и раскрашенного наподобие попугая. К нему был пристегнут
ребенок. Эта часть картины была выполнена в более крупном масштабе, чем
другие. В лице отца читалась великая гордыня; ребенок же смотрел на лежащий
внизу город без ужаса и без восторга, смотрел холодным, жестким, оценивающим
взором. По краю этой ширмы шла надпись: Начало мятежа.
На другие ширмы я взглянул лишь бегло. Объятые пламенем дома, толпы
людей, бросающихся с мостов в каналы, чтобы не попасть под копыта и сабли
кавалерии. Если бы я смотрел пристальней, я вновь и вновь узнавал бы в
толпах ваши фигуры. На последней ширме была изображена выжженная равнина со
шрамами каналов, заваленных обломками настолько, что под ними не видно было
воды. Здесь только и было живого, что вороны и стервятники, покрывшие землю
сплошным слоем, словно мухи - кусок тухлого мяса.
Я услышал вежливое покашливанье и, обернувшись, увидел верховного
наставника по литературе. Он держал блюдо, на котором стояли кувшин и две
чашечки.
- Твой врач говорит, что тебе полезно выпить вина, - промолвил он. Я
вернулся на трон и лег. Сев рядом, он сказал:
- Император восхищен силой и глубиной твоего отклика на его повеление.
Он уверен, что ты создашь великие стихи.
Я безмолвствовал. Он наполнил чашечки вином и отпил из одной. Я не стал
пить. Он проговорил:
- Ты хотел писать о возведении нового дворца. Это хорошая тема для
стихотворения? -Да.