"Зейн Грей. Великий Раб" - читать интересную книгу автора

его стрелять; потом - к югу, где жили враги его племени, и темные глаза
загорелись гордостью и гневом.
Восемь раз звук выстрела нарушал тишину, и восемь мертвых оленей лежали
в сырой траве. В сумерки Сиена возвратился домой и передал восемь оленьих
языков пораженным женщинам.
- Сиена не мальчик больше,- сказал он.- Сиена стал охотником. Пусть
женщины идут и принесут мясо.
Потом, равнодушный к пиру, крикам, радости и танцам своего племени,
ночью он ушел к "Каменноликому", где он мечтал, напряженно прислушиваясь к
голосу ветра.
Прежде чем лед сковал пруды, Сиена убил сотню американских и северных
оленей. Мясо и жир, масло и одежды вдохнули новую жизнь в изголодавшееся
племя.
Всю длинную зиму ярко горели огни; женщины пели о Сиене, заклиная ветер
и лунное сияние подарить ему невесту.
Пришла весна; лето сменилось пурпурной осенью, и слава о Сиене и о
чудесной стреляющей палке распространилась по всей стране.
Еще год прошел, потом другой, и Сиена стал великим вождем
возродившегося племени кроу. Он возмужал и вырос, и на его лице была печать
красоты. У него был острый ястребиный взгляд, как у его предков-вождей.
Часы размышлений в тени старого утеса "Каменноликого" прибавили
мудрость ко всем его достоинствам. И теперь боготворящее его племя ожидало
только появления невесты-чужестранки, чтобы пророчество о его судьбе
исполнилось до конца.
И другая осень наступила - с ветром, свистящим в зеленых тамарисках и
заставляющим стонать сосны. Сиена медленно шел по желтой, окаймленной
папоротником тропинке. Он вдыхал сухой запах опавших листьев; в
пронизывающем ветре он угадывал близость снегопада. Цветы увяли, а в его
хижине еще не было темноглазой возлюбленной. Сиена был печален, но заставлял
свое сердце терпеливо ждать. Она мелькала в тенях, окружающих его,
прекрасным видением с темными глазами, сверкающими среди развеваемых ветром
прядей волос, всегда возле него.
И в шепоте волн, в шелесте трав слышался ему голос избранницы.
Он отвечал ей:
- Сиена ждет.
Он старался угадать, какого племени дочерью она будет. Он надеялся, что
это не будет враждебное племя чиппивеев или дальнее племя Черной Ноги; и,
конечно, она не будет из ненавистного племени кри, истребившего когда-то
многочисленных, могучих кроу, а теперь со злобой следящего за их
возрождением.
Его воины передавали ему толки, услышанные от индейцев-скитальцев,
намекающие на заговоры против возвысившегося Сиены.
Но на все это он не обращал внимания. Разве он не был Сиеной, и разве
он не обладал чудесным оружием?
Он любил это время года, когда лес и скрытые туманом рощи тамариска с
особенной настойчивостью призывали его. Деревья разговаривали с ним, тополя
склоняли свои ветви, когда он проходил, и только для него шумели сосны.
Умирающие лозы обвивались вокруг его ног, цеплялись за него, и коричневый
папоротник, печально свернувшись, легким колебанием, словно прощаясь,
приветствовал его.