"Николай Грибачев. День и две ночи " - читать интересную книгу автора

находок не заявила.
Рассказал: он лейтенант, авиатехник, был оставлен при поврежденном
бомбардировщике в этих самых Вельских лесах - караулить, пока не вытащат.
Досиделся до прорыва немецких танков, которые расстреляли бомбардировщик
вторично, а сам он, поняв, что попал в окружение, "ширнул по лесам" и больше
четырех недель, сторонясь больших дорог, пробирался к своим. Три дня назад
заехал в Кубинку, жены нет, дом вверх дном и щепки по дороге - разбомбили.
Выяснилось, однако, что жена жива, уехала. В Москве толку никакого не
добился, эвакуация да пертурбации, но один майор сказал, что видел два дня
назад какой-то аэродром неподалеку от железной дороги Наро-Фоминск -
Малоярославец.
- Махнем вместе, а? - предложил он, когда я, в свою очередь, изложил
ему мою одиссею. - Как говорил Староиванииков, лучше молчать вдвоем, чем
петь одному.
- Что это за древний мудрец такой - Староиванников?
- Он не древний, он комиссар нашей части. Худущий такой майор, но
толковый, присловья любит. Вот и пошло: "Как говорил Староиванников". Так
махнем? Главное - хоть за что-нибудь зацепиться, тогда и весь клубок легче
разматывать.
-  Я уже наездился. От свертка на руках кровавые мозоли.
- А что в нем? Я рассказал.
- Сверток придется оставить, - решил он. - Музыки нам теперь и без
патефона хватит.
-  Казенное имущество.
-  Из личных средств возместите. Водятся еще? А нету - потом
отработаете. За маневренность в такую пору никакая цена не дорога.
Идея совместной поездки мне понравилась, но я все же решил
посоветоваться с комендантом вокзала: нельзя ли сдать сверток под расписку?
В делах войны и обстановке я в то время разбирался столько же, сколько щепка
в причинах и уровне половодья, которое ее несет. Комендант долго смотрел на
меня шальными от бессонницы глазами, буркнул:
-  Придумаете, веревку с пожара тащить... Положите ваш сверток в
коридоре, караулить там некому, но и красть тоже. От нас теперь одна
дорога - на фронт!
Я опасливо посмотрел в коридор. Народ тут толкался круглосуточно, да
что же делать? Сунул сверток на подоконник, мысленно попрощался с ним и
вышел. Теперь я так же, как и мой попутчик, был только с легким, почти
ничего не весившим вещмешком: пара белья, бритва, мыло, носовые платки и две
булки.
- А теперь пошли харчиться, - предложил лейтенант. - На пустой желудок
и мысль не бежит...
Ресторан при вокзале, не тот, что теперь, а со стороны нынешних
пригородных касс, работал исправно и даже не был переполнен. Мы поели,
выпили бутылку вина, за которым перешли на "ты", - водки, между прочим, не
подавали - и в сумерки сели в поезд. На вагонах еще было написано "Москва -
Киев", но в пути нас предупредили, что дальше Наро-Фоминска движения уже
нет. Так мы и вылезли, попросившись на постой в первый попавшийся дом,
переночевали на полу. Затемно попили чаю, прикончив две мои булки, а на
рассвете, сизом, в голубоватой измороси, нашли в районе вокзала полуторку,
шофер которой, заведя ручкой мотор, собирался залезть в кабину. Машина шла