"Николай Грибачев. День и две ночи " - читать интересную книгу автора

на Чубуково, оттуда - в район Боровска.
- Подходит, - сказал попутчик.
-  В кузове у меня взрывчатка и детонаторы, - предупредил шофер.
-  И что?
-  Бомба попадет - кинет выше облаков.
- Попадет - и так кинет. Сам-то едешь?
- У меня служба.
-  И нам не на курорт.
- Мне же веселее, - засмеялся шофер. - О чем речь?
Солнце, казалось, продиралось с трудом сквозь морозный туман, но,
продравшись, быстро превратило иней в росу, весело блестевшую на буром
жнивье и рыжих листьях березок. Дорога тоже заискрилась бликами, но стала
скользкой, пришлось сбавлять скорость. Между тем с каждой минутой все
настойчивее, все злее гудели в небе немецкие самолеты. Ни до этого, ни после
во время войны не видел я столько авиации в одном месте - казалось, кто-то
раздразнил гигантский рой ос и они, с желтизной по брюшку, с алюминиевым
мерцанием крыльев, назойливо и упорно жалили, кусали осеннюю землю,
пытавшуюся перед тем, как отойти ко сну, погреться на солнышке. Кое-где
поднялись дымы пожаров, и самый большой в районе Наро-Фоминска: там,
вспомнили мы, стояли на путях цистерны с нефтью.
Лишь часам к одиннадцати или двенадцати выбрались мы на шоссе у
Чубукова, и картина, открывшаяся нам, могла только повергнуть в уныние: по
самому шоссе и по обочинам, всячески прижимаясь к дубнякам и березнякам,
двигались сплошным потоком отступающие войска - артиллерия, машины, обозы,
кухни, пехота. Со стороны казалось, что потоком этим никто не управляет, а
хлещет он сам, как вода из пробитой плотины, и ни остановить его, ни
поправить в разумное русло невозможно.
- Драпают, - еще стесняясь этого слова и ужасаясь его смыслу, сказал
я. - Драпают, а мы что же?
-  Кто драпает? - неожиданно суховато переспросил лейтенант.
-  Да вот...
-  Нет, это отход по приказу. Когда драпают - там каждый сам по себе,
куда глаза глядят. А глаза глядят, но не видят...
На выезде из Чубукова нас остановил капитан погранслужбы, спросил, куда
едем, потребовал документы. Сказал:
- Зря едете. И груз тащите зря.
- Фронт далеко?
-  Он движется, фронт. Смотреть умеете?
-  Мы все же поедем, - сказал попутчик.
- Мое дело - предостеречь.
-  Не тому дождя бояться, кто в воде по горло, а? Поехали...
По правде сказать, я уже стал раскаиваться: и покупок лишился, и часть
найти в таких условиях невозможно, и, по всей вероятности, аэродром, который
якобы должен находиться впереди, не более как химера. Уж на это и моей
сообразительности хватало! Однако говорить попутчику я ничего не стал:
чувствовал, что переубедить его не удастся, а остаться одному, примкнув к
отступающим, лишиться товарища и последней, хотя бы мифической цели было
даже страшнее, чем двигаться вперед. К тому же спокойная езда почти тут же и
кончилась, и началась цепь происшествий, в которых я никакой самостоятельной
роли не играл, был бычком на веревочке.