"Александр Сергеевич Грибоедов: об авторе" - читать интересную книгу автора

умением отгадывать дарования и склонности юношей, подействовал на все
развитие Грибоедова, оценил и выдвинул его из толпы, расширил его горизонт,
занимался с ним приватно, придал ему особый интерес к мировой литературе и
прежде всего к драме, которой сам специально занимался, и, начиная с Плавта,
Теренция и кончая Мольером и позднейшими французскими комиками, побудил его
познакомиться с выдающимися произведениями драматического творчества.
Участвуя (по преданию) в то же время и в студенческих спектаклях, бывших
тогда чуть не постоянным учреждением, Грибоедов, таким образом, вынес из
университета подготовку к тому виду писательской деятельности, который
прославил его. Даже его студенческие литературные опыты, или, скорее,
шалости, получали драматическую форму. Такова не дошедшая до нас пародия на
"Дмитрия Донского"; такова и попытка (о которой свидетельствует один из его
товарищей) набросать из действительной жизни несколько юмористических
сценок, в которых выведены были бы домашние и родные, весь дядин кружок, но
не в парадных, а в закулисных нарядах и поступках. Этот, также утраченный,
набросок можно считать первой редакцией "Горя от ума", которое с той поры не
расстается более с Грибоедовым, отражая на себя все переходы и изменения в
его развитии. Годы, проведенные в университете, в связи с домашней
подготовкой и обширным чтением, были для Грибоедова такой серьезной
подготовкой к жизни, что по образованности он превосходил всех своих
сверстников в литературе и обществе. С годами разрастались и его эрудиция, и
знакомство с всемирной словесностью, начавшееся под влиянием Буле в
несколько одностороннем, ложноклассическом направлении, но впоследствии
свободно охватившее все, что было живого и сильного в поэзии всех времен и
школ - и Шекспира, и Байрона, и романтиков. По мере того как шло вперед его
развитие и вместе с тем росло критическое отношение к окружавшей
действительности, для Грибоедова становилась все тягостнее зависимость от
нее и будничная проза жизни, давно уже для него предназначенная. В
позднейшем официальном документе он сам свидетельствует, что готовился уже к
экзамену на степень доктора, когда неприятель вторгся в Россию. Во всем
своеобразный, он любил родину искреннее множества современников, суетливо
выставлявших на вид свой казенный патриотизм; ему казалось постыдным не
принять участия в национальной обороне, да и жажда полной жизни, с подвигами
и опасностями, влекла его в ряды войска. Вместе с тем задуманный им перелом
в своей судьбе избавлял его, хоть на время, от семейных и светских
отношений, среди которых он задыхался, и сулил свободу личной жизни,
постоянно подавляемой бдительным надзором и попечением. Не без
противодействия со стороны домашних он настоял на своем и записался
волонтером в полк, набиравшийся графом Салтыковым. Но пока организовался
этот отряд, Наполеон успел покинуть Москву, а затем и Россию. Поэзия
самоотвержения для отечества не могла уже больше увлекать Грибоедова, с тех
пор как оно избавилось от нашествия и само готовилось предписывать законы
Европы. Но он не вернулся в Москву, чтобы снова зажить с Фамусовыми и
Загорецкими, и предпочел чиновничьей карьере мало привлекательную,
по-видимому, но все же обещавшую независимость кавалерийскую службу в глухих
закоулках Белоруссии. Здесь, сначала в иркутском гусарском полку, потом в
штабе кавалерийских резервов, провел он с лишком три года. То был искус,
который нелегко было пережить. Сначала Грибоедов, так долго сдерживаемый,
страстно отдался увлечениям и шалостям, составлявшим главную прелесть
старинного гусарства, и не отставал от товарищей в самых бурных затеях. Все