"Игорь Гридчин. Курорт - это то место, где хорошо." - читать интересную книгу автора

сквозь меня. Или я сквозь него. Я зачем-то потерял сознание. Очнулся
за полдень, как раз к пищераздаче. Поел и опять заснул. Просыпаюсь уже
ближе к утру.

Запись 3
Сзади нас - озеро. Бездонно голубое озеро, простирающееся не
больше, чем на пару километров в длину и метров восемьсот в ширину.
Почти правильные очертания - есть в это что-то неестественное. Солнце
еще не встало, поэтому озеро не блестит, а как бы светится. Кругом
довольно светло, я осматриваюсь и замечаю, что штаны и куртка
нуждаются в штопке, а задняя часть "сферы" тоже порядочно ободрана.
Hачинаю их штопать, но нитки у меня почему-то только фиолетовые и
оранжевые, причём оба мотка яркие, наподобие мулине. Hо так или иначе,
а штопать надо. Оглядываюсь, и замечаю, что кругом нас - березовый
лес, глыбы камней, ручьи, танк и густой подлесок. Рядом в окопе
возится Костя. Он вылезает из окопа и идёт к ближайшим кустам, как
будто они всегда здесь были. Hа обратном пути он проходит мимо моего
окопа. Я спрашиваю его о зелёных нитках, а он говорит, что у него есть
такие, идет в свой окоп, достаёт из кармана катушку и: останавливается
в неестественной позе, но ведь даже и не останавливается, а продолжает
бросать катушку, которая медленно отрывается от руки и летит к моему
окопу. Тут крайне расширившимся зрением я замечаю, как в полутора
километрах из кустов высовывается ствол с характерным дульным тормозом
дальнобойной снайперской винтовки. Я кричу Косте: "Ложись, придурок!"
и вижу, как от меня очень медленно начинают отходить сгущения и
разрежения воздуха. Сантиметр за мои пятнадцать секунд. Слишком
медленно для меня и Кости. Я подхватываю автомат, прицеливаюсь и даю
очередь по врагу, притаившемуся в кустах. Едва дожидаюсь, когда
вылетит пуль десять и, распихав горячие, летящие на пол гильзы,
подрываюсь к источнику агрессии. Ствол плавно отъезжает назад, из него
исходят горячие газы и 14.5 мм. Пуля, которая, вращаясь, устремляется
к Косте. Я бегу полтора километра, на что у меня и в лучшие времена
уходило по пять минут, подбегаю к стрелку и бью его подкованным
ботинком в переносицу, но так как он не отнял ещё глаз от окуляра
здорового прицела, то удар проходит по аппарату, который входит ему в
глазное яблоко, выдавливая его. Я немного оборачиваюсь и вижу, как
пуля летит уже в тридцати метрах от Кости. И я снова устраиваю кросс,
точнее собираюсь устроить. Внезапно я начинаю чувствовать и двигаться
как все, отчего резко падаю, минуя свои собственные пули (как кучно
прошли, а лишь одна зацепила. Хорошо пристрелял, ничего не скажешь) и
отчётливо вижу, как та пуля с всхлипом, который я скорее придумал, чем
услышал, пробивает навылет Костино бедро, оттуда выплескивается
струйка крови, лицо у него делается недоумевающим, он поворачивается
и, пошатываясь, идёт к своему окопу, прыгает в него, оттуда раздаётся
яркая вспышка, вылетает Костина туша и душа. Душа уходит в зенит, а
туша лежит на месте, слегка обуглившись. Я зажмуриваюсь и плачу. Потом
хватаю труп снайпера и волоку его к позициям. Hа нем из
опознавательных знаков была пилотка рейхсвера, парадный китель офицера
французского флота, клетчатый кильт и вьетнамские шлёпки на босу ногу.
Ружьё его идентификации не подлежало по причине отсутствия на нём