"Аполлон Григорьев. Один из многих" - читать интересную книгу автора

- Чего? - равнодушно спросил его Званинцев.
- Ты знал, что я здесь, - продолжал муж.
- Вовсе не знал, - отвечал тот, - но кстати: давно вы из Москвы? Вопрос
этот ясно относился к мужу и жене.
Но ответа на него не было, потому что вслед за этим отворились дверцы
дилижанса, остановившегося на одном из мостов при въезде в город, - и
знакомый Званинцева рад был случаю обратить внимание на новоприбывшее лицо.
Жена его не поднимала глаз.
Званинцев также склонил голову, сжавши двумя руками костяной череп
своей палки.
В дверцы дилижанса вошел молодой человек, лет 18-ти, с длинными мягкими
белокурыми локонами, падавшими на плеча, одетый довольно пестро, но
чрезвычайно мило и грациозно. При первом взгляде он показался бы вам
прекрасной женщиной, надевшей из прихоти мужской костюм; так был нежен цвет
его лица, еще не изрытого страстями, так бархатны и влажны были его
темно-голубые глаза, - но, вглядевшись пристально в угловатое очертание его
висков, в длинный чисто германский овал лица, вы нашли бы в нем чрезвычайно
редкий мужеский тип... В его движениях было много еще почти девической
стыдливости, много робости, происходящей от молодого, смиренного чувства
недосоздавшейся природы, хотя вместе с тем его лицо светило благородною
гордостию. Он был в той поре жизни, когда не доверяют себе и верят другим,
когда благородная природа жадно стремится к совершенству и готова мучиться,
проклинать, пожалуй, даже презирать себя за слабость и верить глубоко в
существование избранников, которым доступно созерцание совершенства, в
существование вождей, озаренных светом неба, вождей, за которыми должно
идти, если нужно, в самую бездну. И потому его прекрасный лик еще дышал
доверием ко всему и ко всем, еще не был сжат гордостию, не признающею
ничего, кроме себя в мире.
По ногам чиновников и по платьям чиновниц он протеснился в соседство к
Званинцеву, на незанятое подле него место, и сел на него, не обративши
особенного внимания на физиономию соседа, которой, впрочем, и нельзя было
хорошо видеть, потому что начинало уже темнеть.
Но Званинцев поднял голову - и почти тотчас же обратился к нему.
- Здравствуйте, Севский, - сказал он ему.
- М-г Званинцев! - отвечал тот с каким-то неприятным чувством, и как бы
нехотя протягивая ему руку, обтянутую желтой перчаткою.
- Мы вечно встречаемся, - с легкой иронией заметил Званинцев.
- Вечно! - повторил почти с досадою Севский.
- Да... - продолжал Званинцев, улыбнувшись, - и, там, где мы
встречаемся... Но, кстати, - перервал он, не докончив своей фразы, - здорова
ли ваша матушка?
Это _кстати_ имело, вероятно, тайную связь с неоконченною фразою,
потому что молодой человек сказал обычное "покорно вас благодарю, слава
богу" изменившимся от досады голосом.
Званинцев очень нецеремонно засмеялся и оставил молодого человека рвать
свою перчатку.
- Послушай, Воловский, - обратился он к своему московскому знакомцу: -
когда тебя _находят_ дома?
- Дома? - отвечал тот с худо скрытым замешательством и взглянул на
жену, которая побледнела слишком заметно. - Дома? - продолжал он, стараясь