"Аполлон Григорьев. Офелия (Одно из воспоминаний Виталина)" - читать интересную книгу автора

может любить ее Вольдемар.

Сент<ября> 21.

Она пришла сегодня к нам, под предлогом навестить мою больную мать -
осталась обедать и после обеда три часа ходила по зале со мною и с
Вольдемаром: я не мешал говорить им, я решился наконец принять свою
печальную роль и служить им прикрытием.
Когда она ушла, меня позвали к матери. Я выслушал упреки и сентенции по
обыкновению, т. е. так, что они упали вовнутрь меня. Моя мать думает, что
Лиза влюблена в меня, потому что она ослеплена, как всякая мать, и не видит
того, что меня нельзя любить.
Как бы то ни было, я обещал Лизе прийти ужо вечером с Вольдемаром и
сдержу обещание.

Она встретила нас в слезах, расстроенная... Боже мой! эти палачи гнусны
до того, что не удерживаются даже от физических оскорблений... Отвратительно
передать бумаге то, что происходило в первый день или, точнее, в первую ночь
свадьбы между ее отцом, ею и мужем...
- О! мне ничего не остается на свете!.. - вскричала она, с рыданиями
падая на стул.
Мы оба с Вольдемаром стояли пораженные отчаянием; не знаю, что было с
ним, но мной владело чувство негодования на себя, на него, - но я считал в
эту минуту святым делом убить ее мужа и увезти ее...
Она приподнялась и, быстро схвативши меня за руку, повела в другую
комнату. Она трепетала, как в лихорадке.
- Я люблю!.. - шептала она. Я молчал.
- Я люблю, - продолжала она с рыданиями, - я люблю... его. Я его любила
с первого дня нашей встречи, я любила его...
Я взял ее руку.
- Итак, - сказал я, - мы все трое осуждены... Он вас любит, знайте
это... знайте также, что я люблю вас.
Она с рыданиями бросилась ко мне на грудь. Я тихо оттолкнул ее - и ушел
в ту комнату, где сидел Вольдемар.
- Она тебя любит, - начал я.
- Я это знаю, - отвечал он.
Послышался колокольчик; приехали отец и муж и бросились ко мне и к
Вольдемару с распростертыми объятиями.
Я, против обыкновения, пил - и не мог опьянеть.

Сент<ября> 29.

Вчера за нами прислали, потому что у них был вечер... Я сел подле ее
мужа, чтобы отвлечь его внимание от нее и от Вольдемара. Скоро, впрочем, муж
стал играть в карты.
Я должен был выносить пытку разговора с приживалкою. Вольдемар говорил
с нею... она полулежала на кушетке, так грациозно, так свободно... На ее
лице играла такая беззаботная радость.
Мне было тяжело: меня давило предчувствие.
Когда я возвратился домой, все ужасные, пытки, какие может изобрести