"Аполлон Григорьев. Листки из рукописи скитающегося софиста" - читать интересную книгу автора

Мне было скучно.

XXV

Она опять больна... Дела мои по службе идут плохо {21} - и странно! чем
хуже делается, тем больше предаюсь я безумной беспечности. Только успех,
только счастье могут придать мне жизни и деятельности: неудачи - никогда.
Оттого-то, как я часто говорил ей, "можно молиться только в минуты счастья".

XXVI

Заходил к ним после обедни... Она - больна, бледна, расстроена; просила
прислать ей "Индиану" и "La derniere Aldini". {"Последняя Альдини"
(франц.).} {22} "Индиану" послал, но "La derniere Aldini" надобно взять у
Готье. Взять - но на что? Долги мои растут страшно и безнадежно.

XXVII

Оставя у всенощной тетушку, забежал к ним хотя на полчаса, твердо
решась быть точно так же веселым и злым, как вчера, - что и удалось мне
вполне. Но она - что с нею? Она не хотела сказать со мною ни одного слова.

XXVIII

Заходил на минуту К<авелин> - и удивил меня: "На тебя сердятся". - И
прекрасно! - "И знаешь за что?" - Вероятно, за то, что не прислал "La
derniere Aldini"?.. - "Да; с этих пор, говорит она, избави меня боже
попросить его о чем бы то ни было. Знаешь ли, это природа гордая и
раздражительная"...
"Я очень рад, очень рад - ты ничем бы не мог меня так порадовать, как
этим"... "Что ж ты, пошлешь - а то я пошлю?" - Посылай...
И между тем я был расстроен.

XXIX

На вечере у Менщикова - я был очень в духе, врал без умолку и плясал
без устали. Человек минуты - я готов предаваться каждому мимолетному
впечатлению; но нашептывать, как демон, первой встретившейся свежей
девственной душе несбыточные грезы и тревожные сны - стало у меня маниею...
Бывают минуты, когда я становлюсь даже остер до последней степени:
немудрено, что К-й, которая только что вышла из пансиона, мне удалось
вскружить голову до того, что под конец она слушала мой вздор, не спуская с
меня больших и, надобно сказать, прекрасных черных глаз.
Завтра к Л-у, {23} которого жена не ухвалится мною за нынешний вечер.

XXX

Я был совсем не то, что вчера. Я хорош только тогда, когда могу
примировать, {24} т. е. когда что-нибудь заставит меня примировать... Все
это вытекает во мне из одного принципа, из гордости, которую всякая неудача