"Дмитрий Васильевич Григорович. Рыбаки (Роман из простонародного быта) " - читать интересную книгу автора

слегка отуманенном горизонте.
Действие оттепели делалось особенно заметным по всему скату крутого
берега, целиком обращенного к солнцу. Ручьи гремели со всех сторон; каждая
колея и расселина обращались в поток, кативший мутную желтую воду к Оке,
которая начинала уже синеть и отделялась земляною бахромою от снежных
берегов своих. Кое-где чернели корни кустов, освобожденные от сугробов;
теплые лучи солнца, пронизывая насквозь темную чащу сучьев, озаряли в их
глубине свежие, глянцевитые прутики, как бы покрытые красным лаком;
затверделый снег подтачивался водою, хрустел, изламывался и скатывался в
пропасть: одним словом, все ясно уже говорило, что дуло с весны и зима
миновала.
- Эге, овражки-то, овражки как разыгрались! Словно к Святой время
пришло! - вымолвил Аким, прикладывая ладонь к глазам и озираясь на стороны,
чтоб отыскать мальчика, который, присев на корточки подле потока, швырял в
воду камни. - Опять задурил! Вона!.. Вона!.. Эхва! Ах ты, господи! Да
угомонись ты хоть на время-то. Ну, куда те несет? А? Куда? А... а?.. Ступай
сюда, бесстыжий ты этакой!.. Куда опять побежал? Ступай сюда!.. Вон нам куда
идти-то, вон куда! - промолвил старик, указывая левою рукой на подошву
ската.
С той точки, где стоял Аким, дом рыбака заслонялся крутыми выступами
берега. Он показался тогда лишь, когда старик подошел к краю широкой
пропасти, расходившейся амфитеатром. Жилище рыбака располагалось в глубине
этого амфитеатра, на возвышенной площадке, которую не затопляла вода даже и
в самые сильные разливы. Оно состояло из избы и нескольких навесов,
соединенных плетнями; окна избы были обращены на реку. Часть площадки,
находившаяся за избою, была занята огородом: ряды тоненьких полосок, которые
чернели сквозь снег, явственно обозначали гряды. За огородом, у подошвы
кремнистого обрыва, высилась группа ветел; из-под корней, приподнятых
огромными камнями, вырывался ручей; темно-холодною лентой сочился он между
сугробами, покрывавшими подошву ската, огибал владения рыбака и,
разделившись потом на множество рукавов, быстро спускался к Оке, усыпая
берег мелким булыжником; плетень огорода, обвешанный пестрым тряпьем и
белыми рубахами, не примыкал к избе: между ними находился маленький проулок,
куда выходили задние ворота. Тропинка, протоптанная от ворот, вела к задней
части огорода, перескакивала через ручей, всползала на кручу и, извиваясь
между кустарником, выбегала на окраину пропасти.
Ступив на тропинку, Аким снова повернулся к мальчику; убедившись, что
тот следовал за ним не в далеком расстоянии, он одобрительно кивнул головою
и начал спускаться.
По мере приближения к жилищу рыбака мальчик заметно обнаруживал менее
прыткости; устремив, несколько исподлобья, черные любопытные глаза на кровлю
избы и недоверчиво перенося их время от времени на Акима, он следовал,
однако ж, за последним и даже старался подойти к нему ближе. Наконец они
перешли ручей и выровнялись за огородом. Заслышав голоса, раздавшиеся на
лицевой стороне избы, мальчик подбежал неожиданно к старику и крепко ухватил
его за полу сермяги.
- Э, э! Теперь так вот ко мне зачал жаться!.. Что, баловень? Э?
То-то! - произнес Аким, скорчивая при этом лицо и как бы поддразнивая
ребенка. - Небось запужался, а? Как услышал чужой голос, так ластиться стал:
чужие-то не свои, знать... оробел, жмешься... Ну, смотри же, Гришутка, не