"Владимир Григорьев. Реконструкция (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

Обаятелен, обаятелен, чертяка Родька, средний внук, из гантелей
скрученный. Недаром девки по нем как одна сохли. Кудрями только тряхнет,
руку поднимет, слова спрашивая, и так убедительно скажет, как только
прирожденный общественник сказать может. И все единогласно!
Но на стороне, вне коллектива словами не сорил.
- Дискуссии нам ни к чему, - охлаждал он горячие головы, которым не
терпелось тиснуть публикацию в прессе. И с академическим спокойствием в
рамках коллектива завершал агрегат в металле, который, как известно, легко
держит тонные нагрузки на сжатие и растяжение, но может лопнуть и
проржаветь от одного неосторожного газетного слова.
Оттого Радий и на фамильных торжествах выбирал выражения. Династия-то
его всей командой на старой реконструкции играла, а он на новую, ту самую,
что старик прораб суставом чуял, распределиться успел. Отрезанный ломоть!


...День, когда агрегату Радия Васькина назначили первую пробу, выдался
обычный, сияющий. Роскошное, мировых стандартов светило пылало над
страной, проспектом, стройкой его и плакатом "Сдадим через два года, на
два месяца раньше срока!" с одной стороны, с другой - "Минута простоя -
миллионы на ветер!". Под сенью плаката и укрылась на утренний перекур
показательная бригада прораба Васькина, кроме тех, кто делился опытом со
смежниками или имел на руках законный бюллетень. Все, как один, вовремя
отметили друг друга в табельном автомате и перекуривали теперь в состоянии
бодрости, подъема, разливали по стаканам нарзан.
- Разнарядка, значит, такая, - оповещал прораб, хозяйским взглядом
измеряя ласковую даль. - Сорок самосвалов грунта плановых да сверх того
сорок фонарных столбов корчевать, да три...
- На перевыполнение! - прозвенел кто-то бойкий из самой густоты
плакатной теневы.
- А-а?.. - очнулся старик. Голова его еще не вполне освободилась от
гула вчерашнего фамильного торжества, и мысли тоже гуляли там. Зазнайка
Радька извел его душу, от рук отбился. "Глазищами зырк-зырк, ухмыляется, и
точка. Ни о чем. Камень за пазухой отрастил, ясно. Пора крутые меры
принимать, поздно будет", - размышлял прораб и прислушивался.
Чистейший, дистиллированный звук трепетал над проспектом, будто в
далеком изначалье аллей, у горизонта вызванивал юным альтом сводный
пионерский отряд. Столь сольный звук отродясь не беспокоил прокопченную
атмосферу владений предводителя Васькиных. Знал толк в голосах аллеи
художник дела, прораб, принимал их всерьез, симфонически: стосильный рев
бульдозера, плач пилы по металлу, вздохи плазменного резака. Детским
интонациям места здесь не было.
Между тем пение сменило октаву, раскатисто перевалило на басы, и будто
уже не мирный хор мальчиков, а многотысячный стадион бешено рыдал
ведерными глотками мужиков в соку, требуя законного гола.
Родник оглушительной волны не стоял, но маршем двигался к стройплощадке
в хорошем темпе. Рационализаторы высыпали из-под плаката, пожирая взглядом
аллею. По команде все заткнули уши, и вовремя. Из-за поворота, из-за спин
высотных гостиниц "Интурист" вывалилась туча, накрывшая проспект во всю
ширину, цех на козловых кранах, на ажурном сплетении ферм - в кипении
едкого дыма, в зарницах внутреннего огня, в штормовом вое, будто сама