"Владимир Григорьев. Коллега - я назвал его так (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

- Гудит, корыто, - брови его горестно полезли вверх, - уснуть бы самый
раз, да не усну уж.
- Сделаем, - события сами пошли куда надо. - Уснуть сделаем.
Я кивнул в угол, на трансформатор сна. Он недоверчиво проследил за моим
взглядом.
Разумеется, будущий напарник начисто забыл все деловые моменты
вчерашнего разговора. Пожалуй, и к лучшему. Теперь рядом с грифельной
доской я был во всеоружии. В ход были пущены и графики ускорений роста
научной мысли, и трактовка энтропийного состояния всеобщего интеллекта, и
действующие модели моих последних изобретений: летающие, ползающие,
ныряющие, бегущие, счетно-решающие, и еще бездействующая модель главного,
будущего изобретения, одновременно летающего, ползающего, ныряющего,
прыгающего и притом счетно-решающего.
Услышал он и о пользе внедрения всех этих образцов, а под конец получил
обещание, что один экземпляр новейшего образца достанется и ему, по
существу соавтору и товарищу в разработке. Он получил права консультанта.
Графики, формулы и схемы почти не действовали на человека из пивного
зала. Он смотрел на них, как, наверное, какой-нибудь древний торговец
мехами на сгнившую шкурку горностая, украшавшую в прошлом королевскую
мантию. Только изящные в почерке зигзаги фигур Лиссажу на миг задержали
его внимание.
- Петляет, значит. Следы заметает, - скучно сказал он и зевнул. Нет, с
точки зрения аналитического восприятия мира он был слеп, глух и нем.
Но, как только в комнату ворвались мои автоматы малого калибра и начали
плясать, взлетать, кувыркаться, пищать, взбираться к нам на колени,
бормоча всякие предложения, он стал сдавать.
- Загвоздочка, - озадаченно сказал он, отцепляя с шеи синтетического
чертика, успевшего причесать и спрыснуть одеколоном голову собеседника. Он
был заинтригован, ошеломлен. - Такую прорву заделать...
- Коллега! - на радостях я обратился к нему именно так. - Вдвоем-то мы
и горы своротим. Кривая интенсивности подскоч...
- Включай. - И он махнул рукой.
Я ли его переубедил, победило ли желание отоспаться, неизвестно. Так
или иначе педаль была нажата, и трансформатор, урча, вышел на рабочий
режим.
Надо ли говорить, как рванулись вперед мои дела! Вот, слегка усталые,
все приходят домой, разворачивают газеты в ожидании ужина. Я работаю. Все
расходятся по кинотеатрам, стадионам, кафе, чтобы переключить мозг на
иную, легкую волну. А мне ничего не надо, мой мозг свеж, как у
новорожденного, и я опять работаю. Полночь. Все ворочаются в постелях,
считают до тысячи, чтобы как-нибудь отключиться. Я ворочаю в голове
миллионами, кручу арифмометр, шастаю логарифмической линейкой, я
наслаждаюсь этими действиями! Наука, дочь удивления и любопытства, я
безраздельно твой!
- А ведь было, было время, - торжествующе говорил я сам себе, - ты
проклинал свою неутолимую жажду творчества. Голова трещала, сердце
выписывало на электрокардиограммах прямо-таки кренделя, волосы вылезали,
как из старой сапожной щетки. Ты уповал на последнее, на докторов - кто
еще мог помочь? Мудрецы! Они твердили свое: ледяной душ, фрукты, легкое
вино и меньше, как можно меньше работы.