"Владимир Григорьев. По законам неточных наук (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

В его коллекции попадались экземпляры о двух хвостах, с несколькими
ядрами или вообще без оных, а также со многими оболочками - порода,
наиболее готовая ко всяким случаям жизни.
Самая же замечательная особь народилась в той колбе, что однажды
случайно осталась у распахнутого окна. В ней проживали ординарные на
первый взгляд туфельки, и мало кто знал об их странной, почти болезненной
восприимчивости к изменению условий существования. В обществе двухвосток
они и сами принимали двухвостовой вид, в другой компании умудрялись где-то
доставать лишние оболочки и опять внешне не отличались от представителей
большинства. А попадая в свою колбу, вновь принимали первоначальные
очертания.
Незначительный перегрев или, наоборот, переохлаждение могли разом
погубить чувствительную особь. А тут Изюмов возьми да и позабудь их у
распахнутого окна, в самой гуще сквозняков и температурных перепадов. И
теперь следовало ожидать, что гриппозные и прочие эпидемии начнут косить
обитателей забытой мензурки.
Изюмов, конечно, крепко перепугался, увидев такую оплошность, и даже не
сразу решился взглянуть в окуляр на результаты разразившейся катастрофы.
Скорбное чувство невозвратимой утраты захлестнуло душу профессора. Ну
ладно еще распотрошить дюжину первоклеток в высших целях научного
исследования, от нужных жертв не уйдешь. А вот так, ни с того ни с сего
отправить к праотцам целую колонию - срам!
Но то ли ветра принесли с собой особую живительную свежесть, то ли
возбуждающие шумы улицы взбодрили впечатлительную натуру жителей колбы,
только ни одного скончавшегося экземпляра Изюмов не обнаружил.
Более того, в микроскоп было хорошо видно, что они ведут себя
оживленнее обычного, на скоростях прошивая объем мензурки.
- Живучие! - радостно констатировал Изюмов, отрываясь от микроскопа.
Профессор знал, что музыка, например, резко ускоряет работу живой
клетки. Под аккомпанемент хорошей, бодрящей музыки клетки уживались там,
где и самим вирусам туго приходилось. Но неужели случайное сплетение
уличных шумов на какое-то время дало музыкальную гармонию и тем спасло
биографию эксперимента от ужасного финиша?
- Неужели шумы? Музыка трамваев и самосвалов? - соображал Изюмов, на
радостях не зная, куда и поставить чудную пробирку. Он тут же засыпал в
пробирку лучших шоколадных отрубей "Мокко", облучил нежным ультрафиолетом,
под которым, как знал профессор, амебы любили загорать. И несколько
радостных слезинок, запутавшихся в стриженой профессорской бородке, ухнули
внутрь экспериментального сосуда.
Последнее отрезвило Изюмова - в пробирке инородный состав!
Нейтрализовать!
Одним привычным движением профессор облекся в халат, в воздухе
мелькнула медицинская шапочка, а на растопыренные пальцы накатила резина
перчаток, и он застыл над микроскопом. Одна его рука крутила рычажок
настройки прибора, другая нависла над полкой, готовая в нужное мгновение
выхватить флакон с жидкостью для нейтрализации.
Однако на сей раз флакону не суждено было опрокинуться над пробиркой.
Он так и остался стоять на полке, ибо то, что происходило в недрах колбы,
полностью исключало необходимость в нейтрализации. Слезинки, всесторонне
облепленные множеством одноклеточных, не теряя своей формы, медленно