"Владимир Григорьев. Аксиомы волшебной палочки (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

оттолкнулся от стенки, и сильный его корпус в белой пижаме простынно
засветил в межполочном пространстве.
- И я вот так думал, - тихо сказал он, - на острие да на острие. Иной
фантастике хода нет. Н-да...
- Ну, ну, - подбодрил любитель таежных катастроф, но инженер и не
заметил его. Он уже целиком погрузился в воспоминания того прекрасного и
необъяснимого дня, о котором и поведал далее. В тот день, если верить
инженеру, а не верить ему нет никаких оснований, решалась судьба его
кандидатской диссертации. В тот день по неизвестным и тайным причинам он
потерял контроль над собой и будто бы повернул земной шар вокруг оси, что
и решило судьбу его диссертации.


...Инженеру Петрову весна встала поперек горла. Она будила все то, что
надежно спало зимой. Всякие там разные разности. Это не могло кончиться
хорошим. Это мешало работе. Главному.
Вечером инженер сделал первый опасный шаг. Инженер вышел на улицу. Он с
любопытством огляделся. Да, зима кончилась. Непроизвольно Петров втянул в
себя большую порцию свежего воздуха - ведро крепкого настоя земли и
листьев, - тут же по всему телу пошли какие-то токи, какие-то неучтенные
биотоки, и инженер сразу потерял контроль над собой. Предмет его гордости,
железный самоконтроль, который за целую зиму не дал и часа истратить на
то, на что остальные, как известно, легко тратят половину своего времени.
Петров понял, нет, почувствовал, вегетативно, кожей, корнями волос: еще
одна такая затяжка - и стройное здание формул и расчетов, возведенное в
зимний период, останется без жильца. И ах, не достроенное до конца, может
рассыпаться, как сыплется карточный домик, когда на мгновение
отворачиваешься от него. А ведь всего-то и осталось - разделаться с
последним пунктом...
Последний пункт! Он никак не давался. Инженер знал - путь решения
правильный, месяцы последнего высокого напряжения - и тогда отдых! Балки,
прораны, гудящая сталь мостов - они взывали, они требовали разрешения
своей дальнейшей судьбы. Нет, никак нельзя было терять самоконтроль. И
если бы он уже не был утерян, инженер отправился бы домой и к началу
бархатного сезона строчил последнее уравнение расчета. Этого требовал
долг, этого ожидали коллеги, на этом, наконец, настаивали профессора.
Но легкие его наполнились свежестью, в висках стучало, не было
привычной твердости и в коленях. Он по-прежнему стоял на том же углу,
совсем рядом со своим подъездом. Поток прохожих разбивался о него, как
волны разбиваются о нос корабля, и смыкался позади небольшими
водоворотами. Его толкали - он не замечал. Кто-то наступил ему на ногу -
он машинально извинился. Шли минуты последней концентрации мысли.
Собрав волю в кулак, вырубив внешние впечатления, Петров потребовал от
мозга четкой оценки ситуации. Он ждал - секунду, десять секунд, он
переминался с ноги на ногу, а там, в клубнях нейронов, в соцветиях
корковых извилин, потрескивали сигналы, искрили точки и запятые, клубились
глаголы, подлежащие и прилагательные. Петров ждал.
"Ни сегодня, ни завтра ты не сядешь за письменный стол, - отчеканил
наконец его внутренний голос, - это бесполезно. Позволь себе какую-нибудь
маленькую глупость. Так нужно. Начинай немедленно: скорее все кончится..."