"Борис Григорьев. Скандинавия с черного хода (Записки разведчика: от серьезного до курьезного) " - читать интересную книгу автора

Ланнунг открывает в центре Копенгагена свою адвокатскую контору, и вот в
этом качестве мне посчастливилось застать его в Копенгагене в 1970-1974
годах.
Хермуд Ланнунг вел тогда дела Инюрколлегии - общественной организации
при Коллегии адвокатов Советского Союза, созданной для оказания помощи
советским гражданам, у которых за границей открывалось наследство от умерших
родственников. Практически во всех странах Европы и Америки Инюрколлегия
имела своих представителей в лице местной адвокатуры и исправно выколачивала
деньги из-за границы. Наследственная масса в виде твердой валюты, за вычетом
гонорара и накладных расходов адвокатов, поступала в советскую казну, а
наследникам выдавался ее эквивалент в рублях - опять же за вычетом налога и
стоимости услуг Инюрколлегии.
Консульские учреждения Советского Союза выступали в качестве
посредников между Инюрколлегией и иностранными адвокатами на местах. В
консульском отделе посольства мне был сразу передан участок работы по линии
Инюрколлегии, и я был представлен Хермуду Ланнунгу. Как только в стране
открывалось наследство в пользу советского гражданина, к нему сразу
подключался Хермуд Ланнунг. Он сообщал, какие формальности нужно выполнить
для реализации того или иного дела, - как правило, эти формальности
ограничивались сбором и пересылкой в консульский отдел различных метрик с
доказательствами степени родства советского наследника с умершим в Дании
наследодателем, я уведомлял об этом Инюрколлегию, и та приступала к розыску
наследника на обширных территориях Советского Союза.
Дела эти велись годами, но тем не менее большинство их
реализовывалось - по пять-шесть дел в год, и консульский отдел с гордостью
отчитывался о пополнении государственной казны энной суммой в валюте.
X. Ланнунгу уже было под восемьдесят, но выглядел он достаточно бодро,
не пропускал ни одного приема в посольстве и твердо держал своей сухонькой
ручкой стакан с джином и тоником. Чувствовалась большая дипломатическая
школа! Небольшого роста, сухонький, осанистый, с седым чубчиком на коротко
постриженной маленькой воробьиной головке, вросшей в плечи из-за
приобретенной сутулости шеи, одетый в строгий темный костюм с галстуком, он
важно восседал в адвокатском кресле, когда я приходил к нему в контору, или
с той же значительной миной на лице и подчеркнутой значимостью своей персоны
расхаживал по представительскому залу посольства. Казалось, что перед тобой
важный и неприступный деятель.
Но все это было чисто внешнее, навязанное обстоятельствами и
условностями его бывшей деятельности. При разговоре его одухотворенное
личико расплывалось в доброй сердечной улыбке, он приятно скашивал головку,
смотрел снизу-сбоку-вверх на своего собеседника и начинал щебетать. Да, да,
именно щебетать. С возрастом его голосовые связки утратили звонкость, и он
шелестел-щебетал милым птичьим говорком, внимательно выслушивая своего
визави и стреляя в него молодыми, не утратившими юношеский блеск цепкими
глазками. Он так непринужденно вел беседу, что я забывал, что являюсь
всего-навсего каким-то атташе посольства, стоявшим на самой низшей ступеньке
посольской иерархической лестницы, и чувствовал себя, по крайней мере,
бывалым советником.
Ланнунг всегда старался говорить со мной на русском языке, которым он
владел очень и очень неплохо. Он любил во всем точность и часто
переспрашивал, словно начинающий студент, правильно ли выразил мысль.