"Ольга Григорьева. Ладога " - читать интересную книгу автора

я не собирался. Для чужих, правда, иногда иное имя сказывал, чтоб не
навредили ненароком. Истинное имя - словно брешь в щите - всякого уязвимым
делает. Вот только незнакомцы в Приболотье редко появлялись, да и те из
дальних болотных печищ.
Я Сновидицу слушал, а сам мечтал удрать поскорее от грязной полуслепой
старухи в густой лесок, что примостился по краю печища, заманивал разными
диковинками. А она удерживала:
- Учись - сгодится наука в долгой жизни... Надоедала аж до колоты в
боках! Может, потому и не любил я ее... И голос ее громкий не любил...
А нынче несся он по печищу, сзывал народ, тревожил отца. Испокон веков
повелось поперед всего люда отцу моему вести доставлять. Он покой да мир в
Приболотье берег, он и решал, надо ли остальным Сновидицын бред слушать.
Потому и встревожился не на шутку, заслышав ее вопли.
- Почему она не пришла ко мне? Почему не пришла? - повторял, торопливо
натягивая красную срачицу, что в сундуке на праздничный день хранилась. Он
спешил, а я и того более - хотелось раньше всех новость узнать, отца
опередить.
Полуодетым вылетел на крыльцо, уставился, пытаясь различить в бликах
пламени знакомые лица. Только все одно - не разобрал. Огонь слепил, да и
люди не стояли на месте - переминались, переговаривались тревожно...
Отец не задержался, вышел следом - чинный, степенный, как обычно, и не
поверишь, что только миг назад кидался из угла в угол, путался в длинной
рубахе. Я залюбовался, на него глядя, и людской гомон стих; лишь Сновидица
тряпичным комом крутилась возле костра, бормотала что-то бестолковое.
- Говори, - приказал ей отец.
Умел он приказывать - остановилась ведунья, выглянула из-под
скрывающих безобразное лицо тряпок, засмеялась пискляво:
- Не спеши, Старейший! Не по нраву тебе придутся мои слова. За то не
меня - Князя вини...
Отец кивнул, даже улыбнулся слегка, но пальцы побелели, мертвой
хваткой сжали деревянные перила.
- Твоя воля! - Сновидица вскликнула, заметались отголоски в дальней
темноте, зашевелились, пойманные тайными духами. - Слушайте, люди! Могуча
дружина Князя Меслава! Славные в ней хоробры! Немногие удостоены чести
Князю да родной земле служить, а сей ночью честь эта на наш род ляжет!
Достойнейших избрал Князь! Ждет Ладога избранных! Зовут их дороги, богами
указанные! Слава мудрому Князю, отметившему сынов бедного нашего рода...
Она все восхваляла Меслава, а у меня от предчувствия сердце зашлось:
неужто судьба добрая выпала - в Княжьей дружине воем быть? Пусть хоть
молодшим, - время пройдет, вырасту, стану именитым хоробром, о коем
баенники песни будут складывать и по городищам носить. Силен я, здоров, да
и годами не малолетка сопливый - неужели всю жизнь мне в болоте сидеть?
Нет, не для того я на свет рожден, чтоб тихо да мирно состариться, а потом
помереть в безвестности, оставив за собой детишек выводок!
Уставился я на костлявый Сновидицын палец во все глаза, ждал, вот-вот
устремится он ко мне, нарисует на лбу угольком черный крест; да только
проходила старуха мимо и меня словно не замечала. Тут-то и вспомянул свое
неуважение к Сновидице. Пришло запоздалое раскаяние. А с ним вместе и
страх - не выберет меня ведунья! Наперекор Князю пойдет, а не выберет!
Припомнит, как удирал от ее нудных наставлений, как при встрече замечать не