"Ольга Григорьева. Берсерк " - читать интересную книгу автора

или вспоминал проклятого Клерко-на и мечтал о мести?
- Значит, тебя зовут Дара?
Я вздрогнула. С той поры, как мы покинули Ладогу, слепец впервые
заговорил со мной.
- Да. А как твое имя? Сигурд не называл его.
Старик остановился, обернулся. "Зачем? Он же слепой, все равно ничего
не увидит", - мелькнуло в голове, но рука старца безошибочно отыскала мое
плечо. На его узких губах появилась улыбка.
- Не назвал? Ах, Сигурд, Сигурд... - Слепой закашлялся. Раскаты грома
заглушили его кашель, и на мгновение мне показалось, будто старик смеется. Я
попятилась.
- Ты боишься грозы? - уловив мое движение, удивился он.
- Нет.
- Тогда чего трясешься?
- Замерзла, - ответила я и отвернулась. Что-то в этом старике было не
так... Я не знала что, но чуяла опасность всем своим существом, как плохой
пловец чует глубокие речные омуты. Слепец пугал меня. Если б рядом был
Олав...
- Думаешь о дружке урманине?
- Да.
- Хорошо. - Слепец хмыкнул и, тыкая впереди себя посохом, зашагал
дальше. Поскальзываясь на размокшей глине, я поспешила за ним.
Вскоре лядины кончились, и на нас темной душистой громадой надвинулся
лес. Его растревоженные дождем запахи напоминали об утраченном доме. В
Приболотье запах земли и сырости всегда носился в воздухе и даже зимой
сочился из-под снега, будто чье-то тихое дыхание. "Это храпят во сне
подземные боги Озем и Сумерла, - говорила мне мать. - Зима для них, что ночь
для людей, - время сна. А весной они просыпаются и принимаются за работу.
Проращивают зерна, поят деревья, согревают землицу на полях..."
- Остановимся здесь. - Старик раздвинул ветви старой ели и шагнул под
их ненадежную защиту. Внутри оказалось тихо и сухо. Дождевые струи не
пробивали густую хвою, а стекающие по ветвям капли глухо тюкали снаружи о
влажный мох. Старик снял мокрый дорожный плащ, расстелил его на земле и
уселся, осторожно уложив посох на согнутые колени. Слабые, едва проникающие
в наше укрытие отблески Перуновых стрел иногда выхватывали из темноты его
белые шевелящиеся руки. Они усердно копались в тощей суме старика. Трясясь
от холода, я подползла поближе.
- На.
Что-то сухое и жесткое ткнулось в мои замерзшие пальцы.
- На, - настойчиво повторил слепец, - ешь. Черствые, ничем не
сдобренные лепешки уже давно утратили свой аромат и вкус, но я безропотно
вцепилась зубами в стариковское угощение, а едва насытившись - заснула.
Старик разбудил меня с первыми рассветными лучами.
- Пора, - коротко сказал он.
Пора так пора... Только куда мы идем?
- К реке Чадогощи, - угадал мои мысли слепец. - Там у меня припрятан
челн. На нем поплывем до Мологи, а оттуда до моего дома рукой подать.
В его голосе слышалась печаль, и я взглянула на его лицо. Грубый
длинный шрам уродовал дряблую щеку моего спутника, подбородок и шею. Второй
шрам, чуть меньше, пересекал лоб и блеклый, схожий с рыбьим глаз.