"Ольга Григорьева. Берсерк " - читать интересную книгу автора

высокой городьбой. Очень немногие отваживались оставаться на улице, но и они
словно подозревая меня в чем-то позорном, молчаливо косились исподлобья.
Старику не нравились мои вылазки, да и мне самой они стали противны - кому
хочется быть чем-то сродни Коровьей Смерти* иль Лихорадки и бродить меж
замкнутых на все запоры домов.
______________
* Коровья Смерть - в представлении древних славян некое существо,
вызывающее мор и падеж скота. Опахивание полей - ритуал, который по их
мнению мог уберечь скотину от Коровьей Смерти.

- Не горюй, - советовал слепец. - Может, оно и к лучшему: нам много
болтать ни к чему.
С той поры как мы встретились у ворот Ладоги, я многое узнала о нем. Он
не лгал, говоря, что иногда видит больше зрячего. Часто мне казалось, что
его пустые глаза смотрят прямо в душу, куда и я сама-то боялась заглядывать.
Но они никогда не осуждали. Старик был ровней мне - так же несчастлив,
уродлив и одинок. То ли нас сблизили тихие и грустные зимние вечера, когда
под потрескивание поленьев в печи он нет-нет да сетовал на свое неумение
обучить меня немудреным женским наукам, то ли хлопоты по хозяйству, то ли
беспокойные, мучающие воспоминаниями ночи, но никогда еще у меня не было
столь понимающего друга. Сравнится с ним мог только Олав, но он остался
где-то далеко в прошлой, уже почти забытой жизни. В печище бродило множество
разных слухов о странной связи слепого колдуна и девки-уродины, но прийти в
наш дом и выяснить правду не решался никто. А меня познания в ведовстве не
пугали - в Приболотье я видела немало Сновидиц и никогда не слышала, чтоб
хоть одна из них причинила кому-либо вред без нужды. Зато лечили они много и
умело, поэтому их не боялись, а почитали, как и положено почитать сведущих и
мудрых людей. Но здешние боялись старика. Приходили к нему за травами или
советом, трусливо выкрикивали его из-за дверей и опасались даже ступить в
наше полутемное жилище. Но иногда он и впрямь вел себя странно. Старость и
слепота делали свое дело. Слепец мог подолгу бормотать о какой-то задуманной
им ловушке, о предсказаниях богов и о Мокошиной веревочке, что свила воедино
всех людей - и правых, и виноватых...
В один из тихих зимних вечеров я попробовала рассказать ему о своих
погибших родичах. Сначала он внимательно слушал, а затем вскочил и заметался
по избе.
- Мстить, мстить, - бубнил он, - такое нельзя прощать! Нужно обратиться
к богам... Заманить врагов в ловушку...
Мне стало грустно. Никому не было дела до моей беды и боли. Никто не
хотел слушать о том, какими нежными были руки моей матери и какими
справедливыми решения отца...
- Найти... Заманить... - бормотал старик, и, назубок зная его речи, я
бесшумно выскользнула прочь.
Прохладный ветерок пробежал по моему лицу и, ласкаясь, как щенок,
зарылся в складки одежды. Я отошла к лесу и присела на давно уже
облюбованный поваленный ствол дерева. Когда-то его истертые бока служили
надежной скамьей влюбленным парочкам, но нынче, опасаясь колдуна, сюда никто
не приходил.
Я запахнула зипун и задумчиво поглядела в сторону каменного завала. Эту
уродливую преграду соорудили сами печищенцы, отгораживаясь от чужого