"Пьер Грималь. Сенека " - читать интересную книгу автора

Лукреций, изучивший творчество своих предшественников и заново осмысливший
его. Возможно, вклад Цицерона даже значительнее, ведь он оказался первым,
кто предпринял попытку подобного рода. Не все находки Цицерона встретили
единодушное одобрение его последователей, так что в распоряжении Сенеки еще
оставалась определенная "маржа" для собственных нововведений. Тисков в виде
традиционного словаря для него еще не существовало.
Но все же осуществленный Цицероном труд стал важной вехой в истории
древнеримского стоицизма, отметившей своим духом и творчество Сенеки.
Цицерон считал, что язык стоиков носит прежде всего "технический" характер,
и даже (не без иронии) допускал, что философы Стои изобрели для себя особый
жаргон. Он спорил с тем, что этот жаргон обозначает понятия реальной
действительности, которые невозможно выразить средствами
общеупотребительного языка, подкрепленными известной долей воображения.
Зенон, утверждал он, изобрел больше новых слов, чем новых понятий. Того же
мнения придерживался и Сенека, хотя он был меньше склонен подвергать
сомнению новизну и самобытность учения. Сенека знал, что стоики пользовались
особым словарем, отличным от verba publica - общепринятого лексикона. Так,
ему было известно, что латинское слово gaudium (радость) является переводом
греческого термина стоиков "/ара" и не может быть заменено словом voluptas
(наслаждение), аналога греческому "hdonh", но одновременно он был убежден,
что эти чисто философские понятия, входящие в учение стоиков, не являются
полностью оторванными от непосредственного восприятия обыденного сознания,
использующего для самовыражения обыкновенные слова, те самые verba publica.
Здесь-то и кроются широкие возможности для поиска соответствий и их
аналитической интерпретации. Даже приняв за данность существование некоего
кода, построенного на точном соответствии конкретных латинских слов
греческим терминам, используемым стоиками в отвлеченно-философском смысле,
невозможно отрицать, что сами эти слова вызывают в памяти множество
ассоциаций, выходящих за рамки принятой системы. И наоборот, понятия
стоицизма вполне могут быть выражены и описаны средствами
общеупотребительного языка. По этому пункту Сенека полностью соглашается с
Цицероном, выдвинувшим нарочито парадоксальный, но заслуживающий
пристального внимания тезис. В самом начале своего трактата "О пределах
добра и зла", затрагивая проблему выражения понятий философии на латинском
языке, Цицерон с уверенностью заявляет, что латынь обладает более богатым,
чем греческий, словарем. Он возвращается к этой мысли и в "Тускуланских
беседах" и в доказательство своего тезиса приводит конкретный пример. Так,
по-гречески невозможно выразить разницу понятий, заключенную в латинских
словах dolere и laborare (страдать). Отметим, что сюда же можно добавить и
глагол pati (страдать, терпеть). Цицерон не без оснований полагает, что
латинский язык богат "потенциально" и способен к развитию, следовательно,
латинский философский словарь вполне возможен, нужен только умелый
"ремесленник", который его должным образом обработает.
Проблема поэтому сводится в общих чертах к следующему. С одной стороны,
имеются греческие термины, служащие для обозначения того или иного понятия в
рамках данного философского учения (в основном стоицизма, но также и
эпикуреизма) и переводимые на латынь двумя способами: либо калькой с
греческого термина (таковы philosophia, rhetorica и др.), либо
использованием исконно латинского слова, которому не без известной натуги
придается новое значение (таковы gaudium для "хара" у стоиков; elementa для