"Пьер Грималь. Сенека " - читать интересную книгу автора

из всей сокровищницы языка и пользоваться терминами, предварительно не лишая
их привычного, бытового содержания. Утратив свой эзотерический характер,
этот словарь обрел внутреннюю гармонию, отличную от той, что характерна для
соответствующих греческих терминов, и в свою очередь превратился в генератор
идей.
Значение произошедшей эволюции легко проследить на примере таких
терминов, как praeposita (или producta) и равноценного им по значению слова
commoda, которому и отдавал предпочтение Сенека. Первые ограничивают мысль
рамками традиционной теории стоицизма, второе приближает выражаемое понятие
к повседневному опыту и облекает его в плоть непосредственно узнаваемой
действительности. Даже слабо разбирающийся в учении стоицизма читатель без
труда понимал, почему здоровье, богатство и т. п. могут быть преимуществами
(commoda), не являясь по сути своей благом; очевидно, что ему было бы
гораздо труднее постичь, почему некоторые ценности бывают "приближенными", а
другие - "отдаленными".
Многие из сочинений Сенеки, подчас рассматриваемые как простая
интерпретация (на ум немедленно приходит расхожий образ Сенеки-ритора), в
которых слово весит больше, чем идея, при тщательном анализе оказываются
разработкой понятий, заимствованных у школы, но описанных "изнутри". Роскошь
выразительных средств, порой переходящая в пышность, свидетельствует о
богатстве содержания; и если в этой связи о красноречии говорить еще
допустимо, то всякий намек на риторику выглядит просто неуместным. Например,
рассматривая гармонично уравновешенный, состоящий из трех частей ритм такого
понятия, cola, мы обнаруживаем, что он опирается на три исходные точки,
заимствованные из вполне ортодоксального учения. Так, в трактате "О
прекрасной жизни", завершая рассуждение о счастье мудреца описанием того
действия, которое производит на душу согласие с разумом, Сенека утверждает:
"Тогда на смену душевному смятению приходит безмерная радость, ровная и
свободная от потрясений, за которой следуют умиротворение и согласие души с
самою собой и, наконец, величие души, соединенное с кротостью". Все
приведенные термины, ни один из которых не носит явно отвлеченного
характера, на самом деле - и в этом легко убедиться - скрывают три
"постоянства", то есть три эмоциональных состояния души, послушной разуму ),
три состояния, диктуемых мудростью и направляющих практическуюiaie qapue(
деятельность. Безмерная радость без потрясений - это, бесспорно, "cara", что
подтверждает текст одного из писем к Луцилию; но в то же время Сенека
намекает на знаменитое определение счастья как "счастливого течения жизни",
данное Зеноном. Здесь прилагательное aequale уже содержит образ.
Умиротворение и согласие души с самою собой суть не что иное, как внутреннее
воздействие "осмотрительности" ), антиподом которой является поспешность,
вызывающая страх иaiebalue( внутренний хаос. Величие (мы сказали бы
возвышенность) души, наконец, есть проявление "boulhsiV" - разумной воли,
третьего из "трех постоянств"; эмоциональной карикатурой на нее будет "epiq
umia", то есть бесконтрольное влечение. Стоики учат, что эта безмятежная
воля сопровождается кротостью и доброжелательностью; союз тех же двух
качеств специально выделяет и Сенека.
Словарь Сенеки здесь разительно не похож на словарь Цицерона. Говоря о
"трех постоянствах", последний употребляет термин gaudium (встречающийся
также у Сенеки), но наряду с ним и такие термины, как voluntas и cautio ,
сами по себе довольно смутные и вне контекста стоической философии