"А.С.Грин. Алые паруса (Феерия)" - читать интересную книгу автора

посмотри, на сколько продано". И он уперся пальцем в другую
цифру, уже из двух знаков.
- Жалостно и обидно смотреть. Я видела по его лицу, что он
груб и сердит. Я с радостью убежала бы, но, честное слово, сил
не было от стыда. И он стал говорить: - "Мне, милая, это
больше не выгодно. Теперь в моде заграничный товар, все лавки
полны им, а эти изделия не берут". Так он сказал. Он говорил
еще много чего, но я все перепутала и забыла. Должно быть, он
сжалился надо мной, так как посоветовал сходить в "Детский
Базар" и "Аладинову Лампу".
Выговорив самое главное, девушка повернула голову, робко
посмотрев на старика. Лонгрен сидел понурясь, сцепив пальцы
рук между колен, на которые оперся локтями. Чувствуя взгляд,
он поднял голову и вздохнул. Поборов тяжелое настроение,
девушка подбежала к нему, устроилась сидеть рядом и, продев
свою легкую руку под кожаный рукав его куртки, смеясь и
заглядывая отцу снизу в лицо, продолжала с деланным
оживлением: - Ничего, это все ничего, ты слушай, пожалуйста.
Вот я пошла. Ну-с, прихожу в большой страшеннейший магазин;
там куча народа. Меня затолкали; однако я выбралась и подошла
к черному человеку в очках. Что я ему сказала, я ничего не
помню; под конец он усмехнулся, порылся в моей корзине,
посмотрел кое-что, потом снова завернул, как было, в платок и
отдал обратно.
Лонгрен сердито слушал. Он как бы видел свою оторопевшую
дочку в богатой толпе у прилавка, зава ленного ценным товаром.
Аккуратный человек в очках снисходительно объяснил ей, что он
должен разориться, ежели начнет торговать нехитрыми
изделиями Лонгрена. Небрежно и ловко ставил он перед ней на
прилавок складные модели зданий и железнодорожных мостов;
миниатюрные отчетливые автомобили, электрические наборы,
аэропланы и двигатели. Все это пахло краской и школой. По всем
его словам выходило, что дети в играх только подражают теперь
тому, что делают взрослые.
Ассоль была еще в "Аладиновой Лампе" и в двух других
лавках, но ничего не добилась.
Оканчивая рассказ, она собрала ужинать; поев и выпив стакан
крепкого кофе, Лонгрен сказал: - Раз нам не везет, надо искать.
Я, может быть, снова поступлю служить - на "Фицроя" или
"Палермо". Конечно, они правы, - задумчиво продолжал он,
думая об игрушках. - Теперь дети не играют, а учатся. Они все
учатся, учатся и никогда не начнут жить. Все это так, а жаль,
право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного
рейса? Немыслимо оставить тебя одну.
- Я также могла бы служить вместе с тобой; скажем, в
буфете.
- Нет! - Лонгрен припечатал это слово ударом ладони по
вздрогнувшему столу. - Пока я жив, ты служить не будешь.
Впрочем, есть время подумать.
Он хмуро умолк. Ассоль примостилась рядом с ним на углу