"Александр Степанович Грин. Рука" - читать интересную книгу автора

кружевной наволочке высокой пышной подушки.
Костров некоторое время с завистью и уважением смотрел на человека,
сумевшего так безмятежно забыться в сутолоке и неудобствах третьего класса.
Папиросу он держал правой рукой, а левой настойчиво отгонял дым, ползущий
мутными струйками к тонкому чистому профилю маленькой девушки, лежащей перед
ним. Что она - девушка, Костров решил сразу и перестал думать об этом.
Она спала, спала крепко, но дым от папиросы мог потревожить ее и
разбудить. Поэтому, не решаясь, с одной стороны, лишить себя удовольствия, а
с другой - причинить неприятность юному существу, Костров, торопливо и
сильно затягиваясь, дососал папиросу, потушил ее и бросил на пол.
Вагон, стремительно раскачиваясь, несся вперед, дребезжали стекла,
дождь барабанил в железо крыши, но кругом, в красноватой полутьме грязного
помещения, спали все, кроме Кострова. Спал толстый купец в шерстяном
английском жилете и сапогах бутылками; спал, свернувшись калачиком,
железнодорожный чиновник, отчего зеленые канты его тужурки казались
ненужными и бесполезными украшениями; спала женщина в ситцевом платке, с
корзиной под головой, спала девушка.


III

Было бы странно и сложно, если бы в городе, в шаблоне и устойчивости
человеческих отношений, около спящей, незнакомой женщины очутился
бодрствующий, незнакомый ей мужчина и, сидя в двух шагах расстояния,
пристально смотрел в лицо спящей. Но здесь, в дороге, теплое, немного
сентиментальное чувство к молодому сну девушки-полуребенка, такое
естественное, несмотря на искусственно созданную близость, казалось Кострову
только хорошим и нежащим. Молодой, сильный мужчина непременно
воспрепятствует всему, что могло бы нарушить покой женщины, уже в силу того
только, что она спит, а он нет. И сознание этого, логичное в данном
положении, тоже было приятно Кострову. Тем более приятно, что девушка
симпатична и привлекательна.
Он ласково усмехнулся и закинул ногу на ногу, стараясь не ударить
сапогом о скамейку; отяжелевшие, полузакрытые глаза его с удовольствием
отдыхали на мягких линиях маленького сонного тела, такого милого и
спокойного в стремительном шуме ночного поезда. Одинокий и полусонный,
Костров размечтался о том, что он женат и едет с молодой женой в далекое
путешествие. Жена его - вот эта самая девушка; она тихо спит, счастливая
близостью любимого человека. Пройдет минута, две; в сонных движениях
раскроется ее шея, шаль будет скользить все ниже, на пол, открывая ночной
свежести шею и грудь. А он подойдет и тихо, стараясь не разбудить ее,
поднимет шаль и снова укутает милое спящее существо, греясь сам от заботы и
нежных ласковых движений своей души. А когда она проснется, открывая сперва
один, потом другой глаз, - солнечный свет ударит в них и засмеется в глазах,
добрых, знающих его, верных ему.
Девушка спала, изредка шевеля губами, пухлыми и влажными, как росистые
бутоны. Взгляд Кострова остановился на них, и что-то детское усмехнулось в
нем, как струна, задетая веселой рукой.
Глубоко вздохнув и поджимая ноги, пассажирка выпростала одну руку
из-под щеки, и она, медленно скользнув по краю скамейки, тяжело свесилась