"Александр Степанович Грин. Словоохотливый домовой" - читать интересную книгу автора

с нами. Она пыталась ловить руками рыбу в ручье, стукала по большому камню,
что на перекрестке, слушая, как он, долго затихая, звенит, и смеялась, если
видела на стене желтого зайчика. Не удивляйся, - в этом есть магия, великое
знание прекрасной души, но только мы, козлоногие, умеем разбирать его
знаки; люди непроницательны.
"Анни! - весело кричал муж, когда приходил к обеду с каменоломни, где
служил в конторе, - я не один, со мной мой Ральф". Но шутка эта повторялась
так часто, что Анни, улыбаясь, без замешательства сервировала на два
прибора. И они встречались так, как будто находили друг друга - она бежала
к нему, а он приносил ее на руках.
По вечерам он вынимал письма Ральфа - друга своего, с которым провел
часть жизни, до того как женился, и перечитывал вслух, а Анни, склонив
голову на руки, прислушивалась к давно знакомым словам о море и блеске
чудных лучей по ту сторону огромной нашей земли, о вулканах и жемчуге,
бурях и сражениях в тени огромных лесов. И каждое слово заключало для нее
камень, подобный поющему камню на перекрестке, ударив который слышишь
протяжный звон.
- "Он скоро приедет, - говорил Филипп: - он будет у нас, когда его
трехмачтовый "Синдбад" попадет в Грес. Оттуда лишь час по железной дороге и
час от станции к нам".
Случалось, что Анни интересовалась чем-нибудь в жизни Ральфа; тогда
Филипп принимался с увлечением рассказывать о его отваге, причудах,
великодушии и о судьбе, напоминающей сказку: нищета, золотая россыпь,
покупка корабля и кружево громких легенд, вытканное из корабельных снастей,
морской пены, игры и торговли, опасностей и находок. Вечная игра. Вечное
волнение. Вечная музыка берега и моря.
Я не слышал, чтобы они ссорились, - а я все слышу. Я не видел, чтобы
хоть раз холодно взглянули они, - а я все вижу. "Я хочу спать", - говорила
вечером Анни, и он нес ее на кровать, укладывая и завертывая, как ребенка.
Засыпая, она говорила: "Филь, кто шепчет на вершинах деревьев? Кто ходит по
крыше? Чье это лицо вижу я в ручье рядом с тобой?" Тревожно отвечал он,
заглядывая в полусомкнутые глаза: "Ворона ходит по крыше, ветер шумит в
деревьях; камни блестят в ручье, - спи и не ходи босиком".
Затем он присаживался к столу кончать очередной отчет, потом умывался,
приготовлял дрова и ложился спать, засыпая сразу, и всегда забывал все, что
видел во сне. И он никогда не ударял по поющему камню, что на перекрестке,
где вьют из пыли и лунных лучей феи замечательные ковры.


II

- Ну, слушай... Немного осталось досказать мне о трех людях,
поставивших домового в тупик. Был солнечный день полного расцвета земли,
когда Филипп, с записной книжкой в руке, отмечал груды гранита, а Анни,
возвращаясь от станции, где покупала, остановилась у своего камня и, как
всегда, заставила его петь ударом ключа. Это был обломок скалы, вышиною в
половину тебя. Если его ударишь, он долго звенит, все тише и тише, но,
думая, что он смолк, стоит лишь приложиться ухом - и различишь тогда внутри
глыбы его едва слышный голос.
Наши лесные дороги - это сады. Красота их сжимает сердце, цветы и