"Александр Грин. ПСС, Том 1. Рассказы 1907-1912" - читать интересную книгу автора

октябристов была Гучков. Вот в какую крупную птицу целился писатель! Этот
прямой экскурс Грина в политическую жизнь страны лишь на первый взгляд может
показаться неожиданным. Ведь "Трагедия плоскогорья Суан" тоже является
только слегка зашифрованным эскизом жизни России периода реакции.
Человеконенавистник Блюм взят из действительности. Каждому, кто читал тогда
"Трагедию плоскогорья Суан" (а ее все же напечатал Брюсов в 7-м номере
"Русской мысли" за 1912 год), было совершенно понятно, что Блюм - эсеровский
террорист. Его предварительно готовили, как он говорит, "пичкали чахоточными
брошюрами". Но Блюм не признает никаких теорий: "Они слишком добродетельны,
как ужимочки старой девы... Разве дело в упитанных каплунах или генералах?..
Следует убивать всех, которые веселые от рождения. Имеющие пристрастие к
чему-либо должны быть уничтожены..." Но кто же останется на земле? -
спрашивают у Блюма.
"- Горсть бешеных! - хрипло вскричал Блюм, уводя голову в плечи. - Они
будут хлопать успокоенными глазами и кусать друг друга острыми зубками.
Иначе невозможно".
"Бешеные", подобные Блюму, порой возглавляли эсеровские акты и "эксы".
"Сказочник странный"... Его сказки подчас похожи на памфлеты. Романтик
в каждой жилочке своих произведений, в каждой метафоре, - таким мы привыкли
представлять себе Грина. А между тем...
"Звали его Евстигней, и весь он был такой же растрепанный, как имя,
которое носил: кудластый, черный и злой. Кудласт и грязен он был оттого, что
причесывался и умывался крайне редко, больше по воскресеньям; когда же парни
дразнили его "галахом" и "зимогором", он лениво объяснял им, что "медведь не
умывается: и так живет..."
Откуда это? Чьи это строчки? Серафимович? Свирский с его "Рыжиком"?
Гиляровский с его "Трущобными людьми"? Можно гадать сколько угодно и ни за
что не догадаешься, что это... Грин. Такими строками о кудластом Евстигнее
начинается его ранний рассказ "Кирпич и музыка".
Литературное наследие Грина гораздо шире, многообразнее, чем это можно
предположить, зная писателя лишь по его романтическим новеллам, повестям и
романам. Не только в юности, но и в пору широкой известности Грин наряду с
прозой писал лирические стихи, стихотворные фельетоны и даже басни. Наряду с
произведениями романтическими он печатал в газетах и журналах очерки и
рассказы бытового склада.
Он и начинал свой литературный путь как "бытовик", как автор рассказов,
темы и сюжеты которых он брал непосредственно из окружающей его
действительности. Его переполняли жизненные впечатления, вдосталь
накопленные в годы странствий по белу свету. Они настоятельно требовали
выхода и ложились на бумагу, кажется, в их первоначальном облике, нимало не
преображенные фантазией; как случилось, так и писалось. В
"Автобиографической повести", на тех ее страницах, где Грин описывает дни,
проведенные им на уральском чугунолитейном заводе, читатель найдет те же
картины неприглядных нравов рабочей казармы, что и в рассказе "Кирпич и
музыка", совпадают даже некоторые ситуации и подробности. А в напарнике
юноши Гриневского, угрюмом и злом "дюжем мужике", вместе с которым он с утра
до поздней ночи ("75 копеек поденно") просеивал уголь в решетах, можно без
труда узнать прототип кудластого и злого, черного от копоти Евстигнея.
Рассказ о Евстигнее входил в первую книгу писателя "Шапка-невидимка"
(1908). В ней напечатаны десять рассказов, и почти о каждом из них мы вправе