"Джеймс Гриппандо. Смерть в кредит ("Джек Свайтек" #5)" - читать интересную книгу автора

Джек поморщился.
- Назовем это эстетическими предпочтениями.
- Всему виной член.
- Ладно, пусть так, раз уж ты такой любитель резать правду-матку.
- Если б я был любитель резать правду-матку, я бы сказал, что вся каша
заварилась из-за очень твердого, четырнадцатидюймового...
- Ну хорошо. Так ты мне поможешь или нет?
Тео улыбнулся:
- Ясное дело, помогу, не зря же я приперся.
Удивительно, но с подачи Тео "очень твердый член" весьма даже органично
звучал в контексте последнего дела Джека. Тео был собственным "следователем"
Джека, если можно так выразиться. Всегда, когда бы у Свайтека ни возникали
проблемы - труп ли обнаружили в ванной его дома или надо срочно вылететь из
Африки, или выбить признание из придурка, подпалившего его кабриолет, -
всегда Тео приходил на выручку и неизменно добивался своего, к вящему
изумлению друга. Порой тот напрямую спрашивал, как ему это удается, хотя
чаще предпочитал оставаться в неведении. Подобную дружбу нельзя было назвать
хрестоматийной: сын губернатора, выпускник престижного университета, стал
водиться с недоучкой из негритянского гетто. Повстречались они на скамье
смертников - Джек был адвокатом, а Тео - его подзащитным. Благодаря
настойчивости и упорству первого чернокожий парень в тот раз избежал скорого
свидания с электрическим стулом, и избегал его до тех пор, пока в моду не
вошла генетическая экспертиза и предъявленные правосудию факты не доказали
его полную непричастность. С тех самых пор Джек, сам того не замечая, стал
неотъемлемой частью возродившегося к жизни Тео, где-то сопровождая его от
нечего делать, где-то поражаясь рвению, с которым друг наверстывает
упущенное время.
В пятницу, в четыре пополудни, они сидели в зале для судебных слушаний
мэрии Корал-Гейблз. Здесь Джек должен был осветить некий вопрос перед
всемогущим собранием архитекторов. Те в большинстве своем являли действующих
исключительно из благих побуждений добровольцев, которым предстояло вынести
суждение о некоем архитектурном объекте. И сделать выводы относительно того,
соответствует ли он строгим эстетическим требованиям, диктуемым общей
архитектурой города с оглядкой на персональные пристрастия самых
непреклонных членов собрания. Суть вопроса сводилась к тому, что клиент, чьи
интересы представлял Джек, возвел на заднем дворе своего дома
семнадцатифутовую статую, точную копию флорентийского Давида. Скажем так,
почти точную. Шедевр итальянского скульптора, как подметили эксперты,
отличается одной особенностью. Вероятнее всего, автор заранее предполагал,
что творение его будет стоять на пьедестале и обозреваться снизу вверх, а
потому стремился создать у зрителя иллюзию пропорциональности, изваяв правую
руку своего богатыря гораздо крупнее левой. Вряд ли клиент Джека
руководствовался столь же художественными соображениями, ибо это нарушение
пропорций он истолковал по-иному. О чем свидетельствует крупная мужская
длань в наш двадцать первый век, помешанный виагре, - по крайней мере на
взгляд женщин? В итоге на свет появился очередной Давид. И если бы мы
пожелали уменьшить его до пропорций обычного человека, то пенис данного
скульптурного совершенства простирался бы вперед дюймов на четырнадцать.
Соседка подала заявление в суд.
Джек взялся за дело.