"Евгений Валерьевич Гришковец. Михалыч..." - читать интересную книгу автора

сказал он.
Утром нас отвезли довольно далеко от самого села. Вёз нас на тракторе
некий мужик Боря. Трактор был с прицепом. В прицепе лежали листы волнистого
шифера и какие-то ещё штуки. Ящик с инструментами Михалыч достал из-под
стола, за которым ел. Ящик он в кузов не поставил, а держал всю дорогу на
коленях.
Не буду вдаваться в ненужные подробности. В общем, мы с Михалычем крыли
шифером крышу низкого длинного деревянного строения. Кажется, телятника. Это
тоже не важно. Я занимался таким делом впервые. Точнее, я помогал Михалычу
делать это дело.
Шифер из кузова трактора мы выгружали с Борей, чем Боря был сильно
недоволен. Он же был тракторист, а я был "не пришей кобыле хвост". Нас таких
должно было быть двое, но, как вы знаете, остался я один. Так что, пришлось
Боре помочь мне, иначе я поколол бы весь этот шифер. Знаете, этот шифер,
чёрт возьми, довольно тяжёлый и чертовски хрупкий. А листы этого шифера
очень неудобного размера для ношения их одним человеком.
Михалыч к разгрузке не притронулся. Он сразу пошёл степенно обходить
этот телятник, а проще, сарай, прищурившись, вглядываться в его крышу.
Боря, матерясь и ворча, закончил вместе со мной разгрузку, скинул в
траву всё, что было в кузове, сказал, что перед обедом заедет, и ускакал на
своём колёсном тракторе по кочкам в сторону села.
Первые два часа Михалыч мастерил лестницу, которой в наличии не
оказалось. Я пытался ему помочь, но он с улыбкой спокойно отвергал мои
попытки. Лестницу он смастерил из двух старых, почерневших, но ещё крепких,
жердей, и для перекладин попилил часть забора, который местами отгораживал
один бурьян от другого. Делал Михалыч всё очень медленно, без замеров, на
глазок, я слонялся и ждал. Лестница получилась у Михалыча довольно корявая,
очень тяжёлая, не удобная, но вполне пригодная и крепкая. Так, видимо, у
Михалыча получалось всё, что он делал.
Крыть двускатную крышу шифером - дело не хитрое. Единственно, мне
одному было очень тяжело таскать листы этого шифера, а ещё труднее
затаскивать их наверх по михалычевой лестнице, и подавать их Михалычу. Он же
сам сидел на крыше, принимал у меня лист за листом. Я держал шифер снизу, а
он прибивал его гвоздями к доскам, вот и всё. Шифер кладётся снизу вверх,
сначала нижний, а потом всё выше и выше. Самый верхний нужно было пилить.
Шифер легко пилится обычной ножовкой (такой обычной пилой). У Михалыча были
и линейка, и рулетка, и даже маленький огрызок карандаша. Он даже всё это
извлёк из ящика с инструментами, а карандашик ещё и заложил за ухо. Но пилил
шифер он без разметки и измерительные приборы тоже не применял. Отрезал он
этот шифер на удивление довольно ровно и точно, но не совсем, в итоге,
довольно коряво у него сходились листы.
- Нормально, нормально! Даже очень хорошо. Лучше, чем было-то, -
чувствуя мой немой вопрос по поводу корявости стыков, улыбаясь, сказал
Михалыч. - Нам же из этого не стрелять. Хорошо всё.
Он вообще всё время улыбался. Говорил в процессе работы мало, курил
много, делал всё медленно. Забивая гвоздь, каждый раз надевал на нос свои
очки, а потом поднимал их на лоб. Очки были на резинке и поэтому держались
крепко. Он ловко лазал по крыше, наступал на шифер легко и осторожно, по
гвоздям бил метко и с оттяжкой. Все инструменты у Михалыча были старые, даже
древние. Ручка ножовки была изготовлена явно самим Михалычем и даже обмотана