"Джон Гришем. Золотой дождь" - читать интересную книгу автора

а в ясные - бутылку шампанского. Я бы звонил ей каждое утро и два раза
перед сном. Каждое воскресенье я сопровождал бы ее в церковь и сидел с ней
рядышком, держа ее за руку во время службы, а затем мы шли бы на завтрак
плюс ленч, а потом на аукцион, в театр или на выставку картин, и вообще к
черту, к дьяволу, куда только бабуся ни захотела бы. Я бы о своей бабушке
позаботился. И я уже подумываю о том, чтобы начать делать то же самое для
мисс Берди.
- О'кей, - говорю я солидно, словно не впервые занимаюсь составлением
завещаний, - ничего для ваших детей?
- Я уже сказала. Абсолютно ничего.
- А можно спросить, чем они перед вами провинились?
Она тяжело вздыхает, словно сил у нее больше нет, и глазеет по
сторонам, как будто ей очень не хочется мне ничего рассказывать, но затем
опирается на локти и приступает к повествованию.
- Ладно, - шепчет она. - Рэндолф, старший, ему уже почти шестьдесят,
только что женился - и это уже в третий раз - на маленькой потаскушке,
которая все время требует денег. И что бы я ни оставила ему, она все
промотает до цента, и я скорее оставлю эти деньги вам, Руди, чем
собственному сыну. Или профессору Смуту, да кому угодно, но не Рэндолфу, вы
понимаете, что я имею в виду?
Сердце у меня останавливается. Вот оно, рукой подать, рядом, совсем
рядом. С первым же клиентом напал на золотую жилу. К черту "Броднэкс и
Спир" и все эти консультации!
- Вы не можете оставить деньги мне, - произношу я с самой любезной
улыбкой. Но мои глаза, и даже губы, и рот, и нос умоляют ее сказать: "Нет,
я оставлю вам! Черт возьми! Это мои собственные деньги, и я их оставлю кому
захочу, и если я хочу оставить вам, Руди, то берите их, черт вас возьми!
Они ваши!"
Но вместо этого она говорит:
- Все остальное получит достопочтенный Кеннет Чэндлер. Вы его знаете?
Он все время выступает по телевидению, из студии в Далласе, и он
замечательно распоряжается нашими пожертвованиями. Строит дома, покупает
детское питание, проповедует Библию. И я хочу, чтобы он получил эти деньги.
- Телевизионный проповедник?
- О, он гораздо больше, чем обычный проповедник. Он и учитель, и
государственный деятель, и советник, он обедает с руководителями
правительства, и к тому же, знаете, такой красавчик. У него копна седых
кудрей, поседел раньше времени, конечно, но он ни за что не позволит
прикоснуться к ним и привести в порядок.
- Конечно. Но...
- Он мне звонил позавчера вечером. Можете представить? Этот голос,
такой нежный, словно шелк, когда слышишь его по телевизору, но по телефону
он просто искусительный. Вы понимаете, что я имею в виду?
- Да, думаю, что понимаю. А почему он вам позвонил?
- Ну, в прошлом месяце я послала свои взносы за март и написала ему
коротенькую записку, где сообщила, что собираюсь переделать свое завещание,
что мои дети меня покинули и что я подумываю, не оставить ли мне деньги на
нужды его паствы. Не прошло и трех дней, как он позвонил сам - у него такой
чудный и такой вибрирующий голос по телефону - и хотел узнать, сколько я
предполагаю оставить денег. Так я его прямо огорошила, назвав цифру, и он с