"Василий Гроссман, Илья Эренбург. Черная книга " - читать интересную книгу автора

При немцах я, художник Абрам Резниченко, скрывался под именем Аркадия
Ильича Резенко.
В дни отступления - осенью 1941 года - я попал в окружение на левом
берегу Днепра.
Раненный, отбившись от своих, я кружил вокруг Пирятина и две недели
скитался по лесам, прятался в балках. Войти в город я боялся. Измученный,
голодный, обессиленный, вшивый, я в конце концов попал в руки немцев. Они
пригнали меня в Хорольский лагерь.
На небольшом, обнесенном колючей проволокой участке, томилось
шестьдесят тысяч человек Здесь были люди всех возрастов и профессий, военные
и штатские, старики и юноши многих национальностей.
Вся моя сознательная жизнь протекала в Советском государстве.
Естественно, что мне, советскому гражданину, никогда не приходилось
скрывать, что я - еврей.
В первых числах октября 1941 года, на виду у многих военнопленных,
немецкий солдат нагайкой рассек лицо ни в чем не повинному человеку и
крикнул ему, обливавшемуся кровью: 'Ты должен умереть, еврей!" Всех нас
выстроили, солдат через переводчика приказал всем евреям выступить вперед.
Тысячи людей стояли молча, никто не двинулся с места.
Переводчик, немец из Поволжья, прошел вдоль шеренги, внимательно
вглядываясь в лица.
- Евреи, выходите, - говорил он, - вам ничего не будет.
Несколько человек поверили его словам.
И только они шагнули вперед как их окружил караул, отвел в сторону за
холмик Скоро мы услышали несколько залпов.
После убийства этих первых жертв перед нами появился гроза Хорола -
комендант лагеря.
Комендант обратился к нам с речью.
- Военнопленные, сказал он, - наконец-то война закончена. Установлена
демаркационная линия - она пролегает по Уральскому хребту- По одну сторону
хребта - великая Германия, по другую сторону - великая Япония. Еврейские
комиссары, как и следовало ожидать, бежали в Америку. По воле фюрера, вы,
военнопленные, будете отпущены домой. В первую очередь мы освободим
украинцев, потом русских и белоруссов.
В Хорольском лагере, устроенном на территории бездействующего
кирпичного завода, был всего лишь один полусгнивший, на покосившихся
столбах, барак, - единственное место, где можно было хоть как-нибудь
спрятаться от осеннего дождя и стужи.
Немногим из шестидесяти тысяч пленников удавалось туда проникнуть.
Однажды я попал в барак.
Плотно, прижавшись друг к другу, стояли люди. Они задыхались от вони и
испарений, обливались потом, Уже через минуту я понял - лучше на дождь,
лучше одеревенеть под осенним ветром, чем оставаться здесь. Но как
вырваться? Крича, я по спинам и плечам соседей стал пробираться к
единственному выходу. Меня толкали, отбрасывали в сторону. Со слепой
настойчивостью я лез и лез вперед, навстречу тем, кто во что бы то ни стало
хотел попасть в барак...
В 5 часов утра нас подымали на завтрак Тысячи людей тотчас же
выстраивались друг другу в затылок Вонючее, жидкое пойло (в сравнении с ним
баланда казалась лакомством) выдавали медленно. Многим поэтому приходилось