"Я.И.Гройсман, Г.П.Корнилова. Встречи в зале ожидания: воспоминания о Булате Окуджаве " - читать интересную книгу автора

Ашхен Степановна, мама Булата, всегда была фанатично предана партии и
отчаянно спорила с друзьями сына и с ним самим, защищая Ленина: "Ильич - это
святое!" Но однажды, услышав об опубликованных материалах и документах,
скрывавшихся ранее, о бесчеловечных распоряжениях Ленина и поняв, что Сталин
не так уж далеко ушел от своего учителя, она схватилась за голову и
проговорила: "Боже, что же мы наделали?"
Родители Булата принадлежали к убежденным коммунистам, в то время как
сама партия была очень разнородной. Были карьеристы, были циники, были те,
кто состоял в ней из страха, были приспособленцы, которых Булат называл
"приспособленинцами". Но были среди революционеров и такие идеалисты, как
мама Булата, которая и после лагерей не могла поверить, что расстрел ее
мужа, ее собственная судьба - не чья-то ошибка, но политика кровавой
селекции, начатая Лениным. О последних днях Ашхен Степановны Булат рассказал
мне после ее кончины. Она вынесла почти двадцать лет лагерей, но сознание
того, что вся молодость ее и любимого Шалико были отданы ложной идее, лишило
ее сил. Она слегла, оказалась в больнице, и вскоре ее не стало.
Булат гораздо раньше матери понял, что его родители, которых он очень
любил, прожили свою жизнь в заблуждении.

***

"В историю не уходят, к истории приходят", - говорил друг Булата,
писатель Юрий Трифонов. Булат пришел к истории еще до нашего знакомства.
После пьесы "Глоток свободы" и повести "Похождения Шипова" он всё больше
погружался в прошлое Отечества. Я видел у него на столе огромные
иллюстрированные фолианты: "Николай I", "Александр I", "Свита Александра I".
Рабочий стол Булата всегда был завален исторической литературой. Но Булат не
писал исторических произведений в традиционном понимании. Это были его
фантазии на исторические темы, где он оставался узнаваемым своей иронией,
тем особенным стилем, который был свойствен ему одному. Вся его проза,
поэзия, песни, романсы были далеки от идеологии, посвящались
общечеловеческим темам, хотя этот "абстрактный гуманизм" звучал как
диверсия, поскольку все ценности делились на то, что полезно социализму и
коммунизму, и на то, что не способствует господству партийной диктатуры.
Гуманизм его творчества всё более смыкался с религиозными заветами
христианства, и это возмущало партийных идеологов и надсмотрщиков. Многие
годы он выступал подпольно. Это происходило в каких-то маленьких компаниях,
где на магнитную пленку записывались его песни и потом расходились по всей
стране. Иногда какой-то завод, фабрика или научно-исследовательский институт
приглашали его, не объявляя об этом нигде. Собиралась аудитория, и он пел.
Булата много приглашали эмигрантские организации, и он таким образом
объездил много стран. Наступила пора, когда власти уже не могли запрещать
его выезды за рубеж. Он приобрел известность на Западе. К тому же средства
от его выступлений прикарманивали западные компартии, которые, как известно,
существовали благодаря подпиткам из СССР. Западные коммунисты брали себе
львиную долю вырученных за его концерты денег, какая-то часть перепадала
посольству, но кое-что доставалось и самому Булату.
В США, например, его пригласил госдепартамент, потому что жена
тогдашнего советника по национальной безопасности, Джоан Эферика, была